Лекарство от скуки

Канза долго смотрела на Арама после того, как он закончил свой рассказ. Его слова были как укусы осы, они жалили и причиняли боль. Она понятия не имела о событиях, о которых он рассказал, но чувствовала, что все это правда – от первого до последнего слова.

Как же она ошибалась, неверно судив о нем все это время. Она тоже перед ним виновата, как и остальные женщины, рассматривающие Арама как сексуальную игрушку или как средство достижения своих целей. Канза даже представить не могла, что независимость, с которой он держался, была не чем иным, как фасадом. Она не сомневалась, что Арам Назарян высокомерен, тогда как он был просто уверен в себе. Она приравнивала его властность к безжалостности и утверждала, что у него, в отличие от хороших людей, нет слабостей.

Хотя… Постойте-ка. Постойте. Эта история не завершена. Арам не рассказал самую важную часть истории.

Канза услышала свой сдавленный голос:

– Но ты поступил так, как советовала тебе Мэйсун. Она только не получила награду за свои усилия, так как ты выкинул ее из своей жизни и вознесся на вершину успеха.

– О чем это ты, черт возьми, говоришь?

Канза выпрямилась во весь свой рост – пять футов два дюйма плюс каблуки, – чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

– Разве до того, как ты стал миллиардером, ты не обращался за помощью к семье аль-Шалаан?

– Это она тебе сказала? – В его голосе впервые послышалась ярость. – А почему, собственно говоря, нет? – спросил Арам, обращаясь к самому себе. – Я знал, что Мэйсун готова на все, лишь бы наказать меня. В чем еще она меня обвинила? Может, в том, что я ее бил?

Ее гнев стих, когда она увидела, как разгневан он. Ответ застрял в горле. Канзе больше не хотелось продолжать эту беседу. Но в его глазах пылал яростный огонь, требуя, чтобы она рассказала ему все, что говорила о нем Мэйсун. И Канза должна была сделать это.

– Она сказала… сказала, что ты эксплуатировал ее, а затем, когда получил от нее все, что хотел, выбросил за ненадобностью.

Его глаза превратились в синие лазеры.

– Эксплуатировал ее в сексуальном плане? Это она говорила?

Канза кивнула. Арам фыркнул – смесь холодного сарказма и презрения.

– Ты мне поверишь, если я скажу, что никогда с ней не спал? Ладно, позволь мне быть откровенным. У меня не было с ней секса. Ни в какой форме. Мэйсун пыталась увлечь меня, соблазнить, если хочешь, но я не поддался. Суть в том, что за исключением нескольких поцелуев я никогда не посягал на ее девственность. Причем я даже не сдерживался – просто не испытывал соблазна. А когда я увидел ее сущность и осознал, что именно ей от меня нужно, я почувствовал отвращение.

Каждое его слово словно повышало температуру между ними. Канза понимала, что Арам говорит правдиво и искренне, но она слишком долго считала его виновником того, что произошло, ей было трудно сразу перевести Арама из виновников в жертву.

Чувствуя, что ее мозг готов взорваться, она пробормотала:

– Ты хочешь заставить меня поверить в то, что ты был совершенно равнодушен к такой красивой девушке, как Мэйсун, когда она сама изъявляла желание отдаться тебе? Никогда не слышала, чтобы голова мужчины управляла его телом. Может быть, ты вовсе не мужчина?

– Я посоветовал бы тебе обновить информацию. Есть мужчины, которые не считают красивую доступную женщину неотразимой, – заметил Арам.

– Да. Таких мужчин еще называют геями, – склонила голову Канза. – Так ты гей? Может, ты выяснил это, когда не сумел ответить Мэйсун?

Канза понимала, что ее догадки – сплошное ребячество, что, конечно, Арам не гей. Но она все равно не удержалась.

– Я не ответил Мэйсун, потому что я из тех, кто легко распознает «черную вдову» и инстинктивно, исключительно из инстинкта самосохранения, удерживается от физической близости. Ощущение, что тебя собираются использовать, в некоторых случаях гораздо эффективнее, чем холодный душ. – Арам покачал головой, выражая презрение к самому себе. – Боже, теперь я знаю, почему все относились ко мне так, словно я был хищником. Даже будучи осведомленным, на что способна Мэйсун и что в королевстве с консервативными взглядами высоко ценится невинность, я тем не менее не могу поверить, что она так очернила меня.

Это была основная причина, по которой Канза была вынуждена поверить своей сводной сестре. Она не могла представить, что Мэйсун способна на подобную ложь. Поэтому она проглотила и все остальное, не вникая в суть.

Но ведь это означает, что все, что она прежде читала о нем, было ложью. Значит… Что же это значит? Что ей придется пересмотреть свою точку зрения. Ну, допустим, она ее изменит, и что? Ее мнение никогда никого не интересовало, особенно Арама. Новая информация изменит только одно: ей придется страдать от чувства вины перед ним. Канза всегда гордилась тем, что относится к людям так, как они того заслуживают, однако в случае с Арамом ее мнение оказалось предвзятым.

Кроме того, она пострадает и сама. Ведь теперь ничто не способно уменьшить его привлекательность в ее глазах. Араму, может, и все равно, что она думает о нем, но ей-то – нет.