Лекарство от уныния

Ксюха не пила, не курила – жить хотелось, она и без вина шаталась от слабости, без сигарет мучилась от постоянной одышки. Одна страсть не обошла стороной – мат. Никак не могла от этой привычки отделаться. Со старшими вроде держится, а начнёт что-то рассказывать, увлечётся – и сругается.

После смерти Ленки стало понятно: она, Оксана Ганина, следующая. Сказала себе: «Так, Ганя, здесь ты не выживешь! Совсем немного осталось – и ласты склеишь! Тебе нужно где сухо, тепло и сытно! Только кто тебя там ждёт?!»

Баритон печалился:

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Кафе «Берёзка» – вот вожделенное место, это она поняла по запаху. И ещё потому, что в двух других кафе и столовой отказали. Посудомоек хватало – не она одна оказалась такой умной, нос по ветру многие умеют держать. Так что здесь – последний шанс.

Наконец дверь открылась – полная женщина в возрасте, глаза вроде добрые, пригласила в небольшой кабинет. Села дальше работать за компьютер и, мельком окинув взглядом Ксюху, сказала:

– Ну что ж, девушка, представьтесь, расскажите о себе. Документы захватили?

– Ксюха, ой, то есть Оксана.

– Всегда думала, что Ксюха – это Ксения. Почему Ксюха-то? Так… паспорт… а это что?! Так ты инвалид?! Вторая группа?! Она нерабочая! Ну, не знаю, что с тобой делать… Посудомойка-то нам нужна, у нас в декрет работница ушла… Я главный бухгалтер. Зовут меня Валентина. Директор, Вера Николаевна, в отъезде, без неё не могу… Завтра Вера Николаевна приедет и решим – оформлять или нет… Приходи в двенадцать.

Шла медленно домой – в общежитие. Шелестели клёны, в тёплом густом воздухе кружился тополиный пух, встречные лениво переговаривались, охлаждались мороженым, оттирали пот с разгорячённых лбов. Всё плавилось, расплывалось, таяло.

В общаге шумно, запах пригоревшей каши витает по этажам. Окна раскрыты, горячий воздух колышет занавески, на полу тополиный пух, мягкий, воздушный. Суицидная Светка лежит, закрыв глаза, левая рука на запястье опять перебинтована. Две койки пустые, Татьяна и Катька приходят поздно, чаще всего выпивши.

Ксюха в изнеможении присела на выцветшее, когда-то голубое покрывало. Жару и холод она переносила очень плохо. И есть в последнее время почти не могла. Есть хочется, а проглотит две ложки – всё стоит комом в желудке, как будто телёнка съела.

Только прилегла – всё поплыло, невесомость, лёгкость, она совсем лёгкая, так мало ниточек осталось, мало привязок. Шарик воздушный, вот-вот полетит в небо, лёгкий-лёгкий.

Не дают взлететь, чей-то навязчивый громкий, слишком громкий голос:

– Ганина! Оксана Ганина! Глухонемая, что ли?! К тебе обращаюсь!

Напряглась, возвращаясь в явь. В проёме двери маячила плотная фигура медсестры из кардиодиспансера. Она зачастила в последнее время.

– Тебе, Ганина, сколько времени предлагают лечь на операцию?! Анализы сдать?! Ты почему не являешься?!

Хотела ответить резко, а голосок слабый, как котёнок промяукала:

– Ну какая операция-то? Я у вас на учёте всю жизнь стою. Вы сами много лет говорили, что поздно операцию делать, риск большой, что в детстве надо было…

– Говорили… Да мало ли что раньше говорили! Время идёт, медицина развивается! Тебе бесплатную операцию предлагают, а ты ещё кочевряжишься!

Внезапно Светка села на кровати, рукой перебинтованной взмахнула:

– Вы чего к сироте привязались, а?! Вы думаете, за неё заступиться некому, а?! Никто не потеряет?! Двадцать лет никакой операции, а тут забегали! Ишь! Не слушай их, Ксюшка, они тебя зарежут и на органы пустят!

Вот уж рявкнула так рявкнула, это вам не слабое Ксюхино мяуканье.

Медсестра опешила. Потом набрала в мощную грудь воздуху:

– Чего болтаешь-то, психическая? Детективов начиталась?! Санитаров вызвать, так я вызову!

– Я не болтаю, думаете, мы тут тупые совсем, да?! Ни разу не слышала, чтобы на бесплатную операцию так настойчиво приглашали! Если только корысти нет никакой… Не на органы, так, наверное, врач ваш диссертацию пишет! Ксюшка вам не материал для диссертации! Я всю общагу на уши поставлю, если вы её зарежете!

И медсестра смутилась, отступила. То ли про диссертацию Светка в точку попала, то ли скандала не хотела, скукожилась, уменьшилась, испарилась.

И опять всё поплыло: небо голубое, лёгкий шарик, воздушный, ниточка тоненькая…

Попытка вторая

Трясёт маршрутку, дорога с окраины неровная. Перестало трясти, значит, миновали окраины, въехали в город. Здание городской администрации белое, величественное, старинное. Колонны толстые, на входе вахтёр важный.

– Я записывалась на приём. Жилищный вопрос.

– Второй этаж, кабинет двадцать один. Ковры толстые, ярко-красные, двери красивые с ручками золотыми.

– Здравствуйте, я Ганина Оксана. Училище отправляло вам письмо на детдомовских с просьбой поставить в очередь на жильё. Как сиротам.

Солидный мужчина в годах вздыхает тяжело: нет ему покоя от таких, как Ксюха, работать мешают: