Лекарство от уныния

– Есть такой рассказ «Матрёнин двор». Тётя Катя мне всегда напоминала Матрёну, такая же добрая, кроткая. Даже если ничего не подадут, а только обругают, она никогда не обижается. Как в рассказе говорится: «Не стоит село без праведника».

Анастасия Кирилловна книги тоже читала:

– Так Матрёна – трудяга была! Всем соседям бесплатно помогала! А ваша Катя никому не помогает и сама себя прокормить не может! Сравнила тоже! Скажи, вот нам, отец Борис: может лодырь спастись или нет?

Отец Борис покачал головой:

– Я себе роль Господа Бога присваивать не буду и вам не советую. Я про самого себя сказать не могу, а вы хотите, чтобы я над другим человеком суд творил… Спасаются разными путями, вспомните: блаженны и кроткие, и милостивые, и нищие духом…

Тёща фыркнула и припечатала:

– Заповедь трудиться ещё никто не отменял! Не люблю я лентяев!

Наступил Великий пост. Длинные постовые службы. Отец Борис тихо радовался: ещё пять лет назад храм стоял пустым и ко кресту подходили только старая Клавдия из соседней к церкви избушки да сторож Фёдор. А больше прихожан в старом храме не было, и отец Борис один шёл мимо полупустой свечной лавки к выходу, а старинные иконы в полутьме смотрели так печально…

А теперь – длинная очередь на исповедь, дружное чаепитие в трапезной после службы. Собрал приход, слава Богу!

За трудами Великого поста они с Сашенькой как-то не заметили, что уже несколько дней не видно Кати. Стали спрашивать прихожан, те устыдились, собрались навестить. Оправдывались: неделя рабочая, все работали, только в воскресные дни и обнаружили, что нет привычной фигурки в притворе.

Отец Борис не стал никого ждать, сразу после службы сам пошёл к Кате. Сашенька отправилась домой варить обед, делать с Кузьмой уроки, а вот тёща неожиданно изъявила желание сходить вместе с ним:

– Помогу по хозяйству, снег там почищу или дров принесу… Наверное, грязью поросла Матрёна ваша местная…

Калитка занесена снегом, следов никаких, видимо, уже несколько дней никто не заходил в этот старый, полуразрушенный дом. Отец Борис с трудом отодвинул калитку, отгрёб снег у заметённой незапертой двери. Нехорошие предчувствия наполнили душу: сейчас войдут – а там мёртвая Катя. Попросил тёщу:

– Давайте я один пойду, погуляйте пока.

Сообразительная тёща только головой помотала:

– Вместе зайдём.

Вместо ожидаемого запаха тления – свежий весенний воздух, в избушке пахло свежестью, чистотой, так пахнет свежее бельё с мороза. Катя лежала на диване у нетопленой печки – живая. В избушке прохладно, но не холодно. В уголке перед тремя старыми тёмными иконами – лампадка горит, на подоконнике старый облезлый кот, вполне довольный жизнью, дремлет.

Катя охнула, стала садиться:

– Простите, батюшка, приболела. Встать не могу.

Отец Борис такой непривычно длинной Катиной речи даже поразился:

– Это вы нас простите! Мы к вам долго не приходили! Свою вину искупим!

Отец Борис поставил на стул сумку с продуктами, стал открывать, доставать свёртки и пакетики.

– Батюшка, да я не голодная! У меня есть еда!

И отец Борис с Анастасией Кирилловной увидели на столе, покрытом старой, в нескольких местах порванной скатертью, когда-то красного, а теперь бурого цвета, – кружку с чистой прозрачной водой и большой ломоть хлеба. Отец Борис в недоумении осторожно взял ломоть в руки и тут же испуганно положил назад – он был ещё тёплый, только испечённый.

– Катя, а хлеб у вас откуда?

Но Катя на сегодня, видимо, исчерпала свой словесный запас. Она только улыбнулась и показала рукой на одну из старых тёмных икон.

Отец Борис подошёл ближе: святитель Николай Чудотворец.

Тёща стояла молча. Потом подхватилась, её полная, но подвижная фигура замелькала по дому: помыла, прибрала, затопила – с его тёщей мало кто мог тягаться в делах хозяйства.

Отец Борис помолился, прочитал Последование ко Святому Причащению, исповедал больную, как обычно, пробормотавшую лишь пару слов, причастил.

Всю дорогу домой тёща молчала, уже перед домом спросила тихо:

– Это что такое было, отче? Это что – чудо?! Вот этой самой Катьке-попрошайке – чудо?!

Отец Борис пожал плечами:

– Может, кто-то навестил её перед нами и принёс хлеб.

– Отче, ты сам калитку откапывал и дверь, занесённую снегом, открывал. Я понимаю – чудеса святой блаженной Ксении или святой Матроны Московской. А здесь-то – с чего чудесам быть?! Может, почудился хлеб-то?

– Что, обоим сразу?

Катя умерла на Пасху, двадцатого апреля. Прихожане удивлялись:

– Надо же, как Господь сподобил… Чем-то заслужила, значит…

После отпевания и похорон Анастасия Кирилловна подошла к отцу Борису:

– Благослови, отче, вот земля согреется, я у Кати на могилке цветочков хочу посадить. Разных можно посадить, чтобы красиво было…

И голос тёщи звучал непривычно робко.

Умирать – это больно?

Отец Борис возвращался со службы и сильно промок, забыв взять зонт. А забыл из-за непривычного в семейном обиходе неприятного спора.