Лекарство от высоты

Спустя некоторое время я обратила внимание на то, что впереди показалось какое-то ярко-синее пятно. Мне показалось, что это аппарат, на котором улетел Чернохвостиков. Подколязников все так же продолжал лететь. Казалось, что он ничего не заметил. Я стала думать, как мне привлечь его внимание к этому пятну. В полете мы с ним не переговаривались, потому что делать это было весьма затруднительно. Управляющий дельтапланом в этом случае должен был поворачиваться назад, что сразу же сказывалось на качестве полета: аппарат начинал проваливаться из-за потери равновесия. Но сейчас, пожалуй, без разговора не обойтись. Я уже было собралась наклониться вперед, как вдруг поняла, что это пятно дельтапланом быть никак не может. И точно, когда мы приблизились, я увидела стоявшую среди камней палатку. Однако мне все равно надо было спросить, какого цвета дельтаплан, на котором сейчас скрывается коммерческий директор, чтобы точно знать и не пропустить.

Я сильно наклонилась вперед и прокричала:

— Какого цвета аппарат, который мы ищем?

— У него желтые крылья, а окантовка — красного цвета, — сказал Подколязников.

Я подумала, что такие яркие краски должны быть хорошо видны издалека. Словно услышав меня мысленно, Подколязников крикнул, что мы обязательно заметим дельтаплан, если он появится на нашем пути.

Мы полетели дальше. Внизу под нами бурлила Уртазау, а параллельно, на некотором расстоянии от нее, извилистой лентой расстилалось шоссе. Потом показались крыши домиков туристических баз и поселков. Желто-красного дельтаплана видно пока не было.

Я думала о том, что потеряла непростительно много времени, пока организовывала задержание Гречанинникова. В конце концов, мне совсем необязательно было ехать к нему в Мысино. Ничего бы с ним не случилось, посидел бы пока в КПЗ. Не думаю, что Кагыльдинов стал бы истязать его допросами. Ситуацию с Гречанинниковым можно было бы вполне благополучно разрулить и позже. Мне надо было бы в первую очередь заняться коммерческим директором. Ведь и ежу понятно, что господин Чернохвостиков не станет сидеть сложа руки и ждать, когда к нему заявится Таня Иванова. Ставки слишком велики, тут уж прохлаждаться по меньшей мере глупо.

Но делать нечего. Время упущено, и нечего себя казнить. Надо исправлять допущенную ошибку. Мы продолжали лететь. Изредка Подколязников останавливался и набирал высоту. Тогда, из-за того, что аппарат начинал кружиться на одном месте, преследование временно прекращалось. Так терялись драгоценные минуты, но я отдавала себе отчет в том, что без таких маневров обойтись было просто невозможно, дельтаплан есть дельтаплан. Тогда, чтобы отвлечься от мыслей о непростительной, но необходимой потере времени, я начинала воссоздавать картину того, как могли пройти последние часы жизни Ивана Златопольского.

Я вспомнила слова его друга Гречанинникова о том, что предприниматель всегда тщательно проверял свою экипировку. Стало быть, и на этот раз он не изменил своей привычке. Проверил крепления, хорошо ли держатся ботинки, взял лыжи. Потом, выйдя из коттеджа, наверное, полюбовался звездным небом. Варвара ведь говорила, что природа на ее отца действовала благотворно, особенно здесь, на Кавказе. Она давала ему заряд бодрости и жизнерадостности.

О чем он мог думать еще? Ну, возможно, подумал о двух женщинах, которые находились здесь, рядом с ним, — о жене и дочери. Вероника Константиновна, понятно дело, теплых чувств у него не вызывала. Другое дело — дочь. Возможно, они обменялись несколькими фразами перед тем, как Златопольский направился к подъемнику. Она могла спросить отца, не позднее ли время он выбрал для спуска. На что тот ответил ей, что хочет спуститься, пока работает трасса. Ну, или что-то в этом роде. Тогда дочь пожелала ему счастливого катания.

И он пошел к подъемнику, не подозревая, что идет навстречу своей гибели. У подъемника в этот поздний час никого не было. Наверняка, и сев в кресло, Златопольский продолжал любоваться красотой окружающего пейзажа. Возможно, когда предприниматель, надев лыжи, уже приготовился к спуску, он чувствовал себя вполне хорошо. Ведь подмешанное ему лекарство не могло начать действовать сразу.

А вот дальше… Ну, потом стали проявляться симптомы, которые сопутствуют резкому падению давления: слабость, головокружение. Горная болезнь? Он мог подумать на нее. Нет, он же опытный горнолыжник, такое предположение он отмел бы сразу. Но я была уверена в том, что мысль о том, что ему что-то подмешали, у Златопольского возникла спустя некоторое время. А пока он свое внезапное недомогание списывал на возраст, на то, что не жалел себя, выводя компанию в лидеры отечественного бизнеса.