Лекарство против СПИДа

И вот он вырос, закончил школу и готовился поступать в институт, но страх смерти не оставлял его, диктуя порой самые странные решения. Так, несмотря на свою явную нелюбовь к химии и биологии, он вдруг задумал поступить в медицинский институт, чтобы потом, после окончания, самому работать над изобретением эликсира бессмертия. Но он стал историком и постепенно начал забывать о своих детских страхах, увлеченный общим потоком бесшабашной студенческой жизни с ее сессиями, попойками и хождениями «по бабам».

Только теперь, достигнув зрелого возраста и осознав, что юность, которая не боится ни Бога, ни черта, уже позади, он снова начал страшиться смерти. Ночное одиночество — вот главный источник страхов перед таинственной бездной, и что может лучше избавить от этого, чем нежные ласки и горячий смеющийся шепот?

Но он снова один, снова несчастен.

Допив последний стакан «Монастырской избы», Денис вяло взглянул на часы и поднялся с места.

Выйдя в прихожую, он стал медленнее одеваться, двигаясь, как в полусне. Даже звонок в дверь не удивил его и не взбудоражил. Не заглянув в глазок и ни о чем не спросив, он распахнул дверь и изумленно уставился на толстого, лысоватого человека в роскошной белой дубленке.

— Здорово, хрен моржовый, — радостно завопил тот, — да ты, я смотрю, не узнаешь? Пьян, собака?

Денис растерянно помотал головой. Не может быть!.. Да нет же, этот акцент и эти _ габариты… Но глаза, глаза, буквально излучали веселую и нахальную самоуверенность, ту самую самоуверенность, которой он так завидовал пятнадцать лет назад. Да, несомненно, это был он, автор бессмертной фразы, которую потом цитировала мужская половина двух институтов: «Они лежали и дружили».

— Юрик?

— Ну наконец-то!

Они обнялись прямо на. пороге, а затем, когда уже вошли в квартиру, Юрий спросил:

— Ты собрался куда-то уходить?

— Да, — кивнул Денис, — и тебя могу взять с собой… — он помолчал и, отводя налившиеся слезами глаза, добавил: — Гроб поможешь нести.

— Какой гроб? У тебя кто-то умер?

— Серега…

— Вот это да! — ошеломленно пробормотал Юрий. — Нет, ну как же это… пятнадцать лет не виделись, и вдруг… Как все это произошло?

— Поехали, а то опоздаем. По дороге я тебе все объясню.

Они вышли из дома, поймали такси, и, пока ехали в морг, Денис рассказал о своей «брачной» ночи и о том, как на другой день он увидел машину Сергея, когда ее вытаскивали из кювета.

— Его труп нашли там же, неподалеку от машины, — закончил он. — В милиции говорят, что Серега был задушен удавкой и что они начали следствие. Вот, собственно, и все, что я знаю.

— А твоя жена так и не нашлась?

— Нет.

Дальнейшие события этого бесконечного дня показались Денису сплошным непрекращающимся наваждением, причем главная задача состояла в том, чтобы это наваждение пережить. И рыдающая жена Сергея, и мертвое лицо друга, и мрачная суета похорон, и томительный ритуал поминок — все это словно бы проступало сквозь пелену, размывавшую цвета и приглушавшую звуки, К счастью, от него уже не требовалось почти никаких усилий, поскольку Юрий мгновенно взял все на себя. Через пятнадцать лет разлуки он увидел своего друга только в гробу и повел себя так, словно бы прилетел из Америки специально для того, чтобы распоряжаться на его похоронах.

К тому времени, когда они вернулись к Денису, тот несколько приободрился и почувствовал себя лучше. Ни один из них не хотел спать, а потому на столе появилась очередная бутылка, и постепенно завязался неспешный разговор, в котором оба тщательно избегали темы сегодняшних похорон.

По просьбе Юрия Денис показал ему фотографии жены, но вопреки своим ожиданиям восторгов в ответ не получил.

— Н-да, ничего девочка, — рассеянно заметил Юрий.

— Привык там к голливудским звездам, американец хренов… — недовольно буркнул Денис, отбирая фотографии и пряча их в альбом.

— Напрасно обижаешься, старик, — сказал Юрий, — дело совсем в другом. Мне никогда не нравились жены моих друзей, хотя это были весьма милые дамы, с которыми, кстати, у меня всегда складывались прекрасные отношения. И ты знаешь, я понял, в чем дело! — он усмехнулся. — Просто мне, неугомонившемуся, скучны женщины, которые, если так можно выразиться, выведены из свободного сексуального обращения.

— И ты не пытался ни одну из них соблазнить?

— Ну что ты! Дружба — это святое…

— Святое — это любовь, — с таким надрывом произнес Денис, вновь наполняя бокалы, что Юрий быстро взглянул на своего приятеля, лицо которого скривилось от готовности заплакать.

— Оставь, старик, — мягко заметил Юрий, — я прекрасно понимаю твои чувства и, поверь моему инстинкту, который, сам знаешь, никогда меня не подводил, что твоя Галина найдется раньше, чем я уеду обратно, так что ты еще сможешь нас познакомить.

— Если бы…

— Понимаешь, я женат уже больше десяти лет, — продолжал он после того, как они чокнулись и выпили, — но мне иногда приходит в голову забавная мысль. По-настоящему любимой женщина может быть только тогда, когда она недоступна, а не тогда, когда просыпается рядом с тобой, обдает тебя несвежим дыханием, а потом надевает халат и идет в туалет/