Лёха

— Этого не скажу, голова у тебя не прозрачная. Ты видно про волосы спрашивал?

— Кончай дурковать. Слушай. Я серьезно!

— Да не волнуйся ты так, справимся. Подумаешь. Вши. Эти к слову платяные, точно. А они границы не нарушают. Те, что платяные — те в одежке, те, что волосные — в волосах, ну еще (тут деликатный дояр смутился немножко и смущенно продолжил) — мандавошки. Они в паху водятся. Надо кстати там у тебя посмотреть, фриц-то покойный бравый был, вполне, мог и намотать.

— Не Фриц, его Карлой звали — поправил буквоед Середа, блаженно гревшийся на солнышке после мытья, попутно копаясь в барахле.

— Да хоть Гинденбургом — огрызнулся Семенов.

— Вы такие спокойные, словно с вошами все время дело имели — удивленно заявил Лёха, поспешно выбираясь из возможно заразившихся от мерзкого кителя штанов.

— Экие у тебя труселя знатные! Пышные труселя, прямо сказать — оценил артиллерист нижнее белье менеджера. Семенов переглянулся с бурятом, забыли как-то, что штанцы, в которых к ним потомок вышел, на человека неготового оказывают зубодробительное впечатление.

— Ну, так мы же не шатбные, нас постоянно то санинструктор ротный, то фершал батальонный проверял. Потому как вшивый красноармеец — это ЧП. Сыпной тиф и прочие гадости. Для того и головы бреют и вещи смотрят и пропарка, если что в вошебойке. Да все давно с Гражданской уже отработано — пояснил колхозник.

— Во, я ножнички нашел! — сказал возившийся в наваленном на вездеходе неугомонный Середа.

— Ты что там копаешься? — спросил Семенов.

— Да руку перевязать хочу, побаливает, а тут как раз аптечка — сейчас почитаю что зачем. Ножнички же ему волосню посрезать в срамном месте как раз. Дать?

— Давай!

Лёха не очень сноровисто стал стричь свои курчавые шерстяные залежи, по возможности старательно осматривая каждую прядку, боясь увидеть на волосках только что показанные ему на одежде небольшие — миллиметра по три в длину серо-коричневые полупрозрачные веретенца с лапками на передней части.

Тем временем Середа с Семеновым переглянулись и прыснули оба.

— Да чего вы! — рассердился и так обиженный судьбой потомок.

— Постриг принял?

— Да.

— И ничего не нашел?

— Ничего. Вроде как.

— И правильно. Портки-то носил с фрица Середа. Ему и волноваться. А он не волнуется. Знаешь почему?

— Да хватит тебе тянуть! — взвыл Лёха.

— Не чешется у него. А где вши — там чешется. Ладно, постригся, хуже не будет. Давай, иди мойся! Вода готова — велел Семенов.

— А китель? Выкинем?

— Зачем? Сделаем самодельный утюжок и прогладим одежку по швам. Воши и пригорят вместе с гнидами. Солдатская смекалка, как Уланов говорил.

— Что еще за утюжок?

— А котелок вон — кладешь в него угольки, он нагревается — и через мокрую портянку пропаришь. Дешево и сердито.

После мытья менеджер почувствовал себя счастливым. Такая радость обуяла, что давно подобного не чувствовал. И даже насморк приутих. Помытые места уже и не чесались вроде, и как-то все стало казаться куда как в более радужном цвете. Но радоваться жизни и предаваться неге не дал артиллерист, натеявший чистить свой парабеллум и заставивший и менеджера достать свой новоприобретенный блестящий «Штайер». Бурят примостился рядом с карабином, а Семенов наоборот зарядил свой пулемет и тот стоял рядом в полной боеготовности.

— На тот случай если кто припрется — а мы тут все в разобранных деталях — пояснил он вопросительно посмотревшему на него Лёхе.

Чистка получилась, в общем, не удачной — сначала обломилось у бурята — шомпол оказался непривычно короткий, и прочистить им ствол было невозможно. Потом долго копались с парабеллумом, который артиллерист сумел разобрать, а вот сложить головоломку обратно оказалось очень и очень непросто. Свой пистолет Лёха даже и разбирать не стал, свои способности в сборке — разборке он критически оценил как никакие ровно от слова вовсе.

Потерпев фиаско в чистке, зато вволю повертели незнакомое оружие в руках, поприкладывались и, узнав, что Лёха раньше никакого боевого железа в руках не держал, кинулись его учить и так шумно, что спохватившийся Семенов тут же отправился на пост, ужаснувшись вслух, что они два дня считай, без охраны дурака валяли. Жанаев недовольно засопел, он все-таки старался, и караулить тоже, но промолчал. В конце — концов, Семенов был прав.

— Ты что, за все время никакого оружия в руках не держал? — удивился артиллерист.

— Да я это, в штабе, писарем служил — ответил Лёха фразой из популярного фильма.

Некоторое время, вполголоса переругиваясь, но научили штабного писаря более-менее прилично держать в руках винтовку, прицеливаться, перезаряжать и вставлять патроны в обойму, а обойму в магазин винтовки.