Лексикон (СИ)

Неандерталец поклонился и развернулся, чтобы уйти. У самых дверей хозяин окликнул его.

– Брюммель!

– Да, господин?

– Вы верите в бога?

Лакей на секунду замешкался.

– Конечно, господин! Я верный прихожанин…

– Тогда помолитесь, Брюммель.

– Господин? – неандерталец вопросительно посмотрел на хозяина.

– Ну что тут непонятного, – раздраженно бросил тот. – Просто помолитесь!

– Да, господин, – Брюммель поклонился и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Он ве-ерит! – язвительно бросил человек в пустоту. – Счастливчик!

***

В глубоких подвалах одного из лондонских зданий пришла в движение странная машина, чем-то похожая на гигантскую астролябию. Опоясывающие бронзовый глобус дуги мелко завибрировали – а потом вдруг сорвались с места и принялись вращаться, стремительно набирая обороты. Спустя несколько секунд оси раскалились докрасна, из сочленений потянулись струйки едкого дыма. Что-то пронзительно взвизгнуло, срикошетив от каменной стены – и вся конструкция с оглушительным грохотом разлетелась на части.

***

– Докладаю: личный состав в баню сходил, в чистое переоделся, сейчас отец Акинфий всех причащает…

– Отлично, хорунжий. Как причастие закончится, раздайте патроны – и с Богом… – полковник Шолт-Норт выглянул из штабной палатки и удовлетворенно кивнул. Все занимались своим делом. Потаенный воинский лагерь, надежно укрытый от чужих взоров в глухих чащобах Зауралья, за последнее время разросся, превратившись в нешуточную угрозу ордынцам. А ведь ещё несколько месяцев назад их было всего ничего: сильно поредевший гарнизон Крепости, спасшийся по секретному тоннелю, да и то – половина раненых… Зато теперь – без малого полк, даже артиллерия своя имеется: четыре горных орудия, отбитых в лихом ночном налёте на неприятеля. К ним бы ещё боеприпасов поболе...

– Нервничаете, Пал Евграфыч? – полковник хорошо знал манеру хорунжего подкручивать в волнении седеющие усы.

– Да уж больно непривычно оно! – хорунжий коротко глянул вверх, на полыхающее небо.

– Это хорошо, – усмехнулся Шолт-Норт. – Будем надеяться, что ордынские часовые пялятся на это безобразие, а не по сторонам стригут, как положено. А вот казачкам скажи, пусть не зевают.

– Мои хлопцы не подведут, осподин полковник! – хорунжий приосанился. – Разрешите идти?

– Ступайте.

Может, это и впрямь конец света, подумал Шолт-Норт; но как бы там ни было, ордынцев мы сегодня крепко вздуем, ох, крепко…

***

«Немезис» шла над Атлантикой на высоте полутора миль. Воды океана переливались всеми оттенками нефрита. Матросы и офицеры находились на своих местах согласно боевому расписанию: вахтенный объявил тревогу, едва завидев странные огни. Командор Роберт Мак Дули оторвался от окуляров телескопической системы.

– Кларк, взгляните-ка на это. Вы не находите ничего странного?

– Горизонт чист, сэр… – офицер помедлил. – Если не считать этих, гм… Атмосферных явлений…

– Не ищите детали, попробуйте охватить всю картину целиком, – подсказал Мак Дули.

– Сэр… Мне только кажется, или…

– Он стал ближе, не так ли?

– Но… Этого просто не может быть!

– И тем не менее, – пожал плечами командор. – Впрочем, возможно, это всего лишь какой-то оптический эффект…

Спустя полчаса стало ясно, что сэр Роберт не ошибался. С каждой пройденной милей линия горизонта приближалась. Офицеры нервно переглядывались, лишь Мак Дули оставался невозмутим. Когда до роковой черты осталось полсотни кабельтовых, он коротко приказал:

– Волынщиков на мостик!

Под заунывный напев волынок «Немезис» перевалила линию горизонта. У людей вырвался невольный вздох – но поначалу никто не понял, что именно он видит: слишком велики были масштабы происходящего. За горизонтом тоже был океан – но его поверхность находилась под углом к той, над которой они пролетали; обе плоскости разделяла тёмная трещина – идеально ровная, немыслимых глубин... И она прямо на глазах расширялась.

***

Огюст Легри ковылял по мосту. Стальной гигант, соединявший Манхеттен с побережьем, по праву мог бы считаться если не одним из чудес света, то, по крайней мере, великолепным образчиком инженерной мысли; но француза сейчас меньше всего заботили архитектурные особенности Нового Йорка. Панический, животный ужас, выгнавший его из палаты госпиталя, никак не желал отпускать; адские письмена, заполонившие небосвод, лишали последних крох самообладания и здравого смысла. Легри вёл себя, словно обезумевший зверь в пламени лесного пожара – с тою лишь разницей, что животные всё-таки точно знают, в какую сторону им следует бежать… Прооперированное бедро наливалось пульсирующей болью, и она с каждой минутой становилась всё сильнее. Конечно, он пытался беречь поврежденную ногу, опираясь на костыль, но непрестанное движение разбередило начавшую заживать рану.