Лексикон (СИ)

– Ох! Моченьки моей боле нет! – пробормотал Потап, с размаху садясь на землю. Ласка молча устроилась рядом, легла ничком, уставившись в ночное небо. На душе было пусто – ни мыслей, ни чувств, ничего… Но это и к лучшему, наверное. Там, на острове, наплакавшись вволю в мохнатое плечо медведя, она словно бы выгорела изнутри; а потом и вовсе стало не до эмоций. Грести против течения оказалось немыслимо трудной задачей: двухлопастное весло мало что не выворачивало из рук – а лодка продвигалась вперёд мучительно медленно, словно в дурном сне… Вскоре она выбилась из сил, вдобавок, в животе начались рези…

– Я больше не могу! – выдохнула девушка, обернувшись.

– Отдохни покуда! – Потап махал своим веслом, словно заведённый; в его лапах оно казалось почти игрушкой. Ласка даже испугалась, глядя, как прогибается древко в такт могучим гребкам: не сломалось бы… Но весло выдержало. Поднявшись вверх по течению настолько, чтобы зияющая кромка водопада перестала представлять угрозу, медведь направил лодку к берегу.

– Сёдни здесь заночуем, – проворчал Потап, немного отдышавшись. – А завтрева уже двинем обратно… Супротив течения трудненько будет – ну да всё легче, чем пёхом…

– Думаешь, на лодке быстрее выйдет? – спросила Ласка.

– Да уж всяко быстрей… Опять же, вдоль бережка пойдём. Случись в воде какой ящер – завсегда причалить можно, а коли на суше – так на глубину уйти… Оружья-то у нас – твоя винтовка, и всё; штуцер я ещё в лагере обронил. А что магазинка супротив здешних тварей: всё равно, что на волка с дробишкой мелкой….

Закончить свою мысль Потап не успел. По нервам ударил жуткий металлический шелест – словно исполинская шашка покинула ножны; а в небе над водопадом вспыхнул Знак.

– Не может быть! – воскликнула Ласка, вскакивая на ноги. – Я же… Нет!

– Стрелила, говоришь, колдуна-то нашего? Чей-то не похоже… – хладнокровно отозвался медведь.

– Надо остановить его! – крикнула девушка, цапнула за ремень «ли-метфорд» и кинулась было к лодке. Потап перехватил её, заставив остановиться.

– Пусти!!!

– Не, не пущу, – покачал косматой башкой зверь. – Ты и так накуролесила порядком, сиди уж теперь.

– Я должна это сделать! Иначе он разрушит весь мир!

– Сиди, кому сказано! – вдруг рявкнул Потап; от неожиданности Ласка даже попятилась – медвежий рык был более чем внушителен. – Не по силам тебе, ужель не ясно! Чему бывать, того не миновать, – добавил медведь тоном ниже. – Да и не поспеешь. Эвон, гляди…

Звёзды исчезли с ночного неба. Их больше не было видно – ни единой; зато над миром, один за другим, возникали Знаки. Черный бархат ночи горел в изумрудных лучах; свистела великанская шашка, высекая иероглифы Апокалипсиса. Строка за строкой ложились они на небосвод. Вскоре сделалось светло, словно днём; стаи потревоженных птеродактилей взмывали над деревьями, пронзительно пища. Им вторили голоса крупных ящеров: медлительные бронтозавры ревели, напуганные страшным зрелищем, сбивались в стаи, ища спасения от невиданной доселе напасти. Знаки занимали уже всё небо, от восточного до западного горизонта; они теперь писали сами себя, порождая всё новые и новые формы... Ласка представила себе, как чудовищная тайнопись разрастается и опоясывает весь мир. Повинуясь воле того, кто стоял сейчас у кромки великого водопада, вспыхивает небо над Атлантикой и Тихим океаном, над бескрайними просторами Снежной Страны и вершинами Памира, выметает полуденные тени с улиц европейских городов и расцвечивает изумрудным сиянием азиатские степи… Люди бросают свои дела, выходят из домов на улицы, с ужасом и благоговением смотрят вверх… Кто-то вдруг падает на колени, каясь во всех грехах, кто-то шепчет молитву, кто-то просто молча стоит, не в силах сдвинуться с места – а Знаки пляшут, кружатся в дымных жгутах облаков, сплетают петли и плоскости холодного неземного огня…

***

Мужчина в дорогом костюме стоял у огромного, от пола до потолка, окна шале и, заложив руки за спину, молча созерцал альпийские склоны. В его холодных, словно льдинки, глазах отражался танец изумрудных иероглифов, заполнивших небо. В дверь негромко постучали.

– Войдите, – бросил человек, не оборачиваясь. – Кто на этот раз, Брюммель?

– Его Высочество… – плечистый неандерталец почтительно протянул хозяину аппарат Бэлла: сплошь красное дерево и полированная латунь. Стоило мужчине взять наушник, как из него тут же раздался одышливый голос, перемежаемый шорохом и треском помех:

– Твингли! Господи, Твингли, что творится?! Ваши люди добились, наконец, успеха?! Почему вы нас не предупредили?!

Поморщившись, мужчина отстранил металлический кругляш от уха и сказал в гнутый рожок:

– Мы проиграли. Это конец, Джон.

– Как проиграли?! Твингли, что за вздор вы несёте! – истерически завопил голос. – Мы никогда не проигрываем, слышите – никогда!!! Если вы не в состоянии оказались решить эту проблему…

Мужчина аккуратно повесил наушник на вилку и отдал неандертальцу.

– Уберите его подальше, – распорядился он. – На звонки не обращайте внимания… А лучше отключите вообще.