Лексикон света и тьмы

– Хенри Оливер?! – шепчет Мария. В ту же секунду с пассажирского сиденья к ним поворачивается Карл, в руках у него пистолет, он целится в них.

Интересно снова увидеть её лицо. Длинные волосы, обрамляющие щёки, которые он когда-то гладил. Губы, которые он целовал, глаза, которые она закрывала от наслаждения, лёжа под ним. Теперь у нас другие роли, думает Риннан, но в этом виноват не я.

– Чего ты от нас хочешь? – спрашивает Мария.

– Поедем прокатимся, – говорит Риннан и заводит мотор. – Но не в Швецию.

– А куда? – спрашивает Бьёрн.

– Домой, – отвечает Риннан. – Мы поедем домой и там решим, что делать с двумя предателями.

С

С как Снимки и Страницы документов из дела Риннана, они хранятся в госархиве в Осло. Пожилой вахтёр проверяет мои документы, только после этого я получаю разрешение подняться по лестнице и, миновав стеллажи со старинными книгами, обратиться к архивариусу за стойкой. Я излагаю свою просьбу и слышу в ответ, что все материалы по делу Риннана оцифрованы, а ждать посещения архива пришлось так долго, потому что доступ к материалам ограничен. Не из-за Риннана, а оберегая память жертв, поскольку в деле есть их фамилии и фотографии. Здесь всё, что есть по Риннану, точнее говоря, всё уцелевшее, поскольку и сам Хенри Оливер Риннан, и его начальство из «Миссионерского отеля» в последние дни войны постарались уничтожить максимальное количество изобличающих их материалов.

Всё – это пять тысяч страниц. В основном отсканированные листы А4 с машинописными пометками. Допросы Риннана и его невероятные описания взаимоотношений с некоей русской агентшей. Как она пыталась усыпить его хлороформом, но не смогла лишить его жизни, потому что они были влюблены друг в друга. Среди документов есть опросы выживших узников и фотографии трупов. Одна впечаталась мне в память. На ней – узник Бандовой обители, его тело нашли в снегу, оно согнуто вдвое и туго перевязано верёвками, как будто курицу или кусок мяса готовятся запечь на огне.

Я листаю бесконечные страницы допросов и протоколов судебных заседаний. Добираюсь до папок с названием «Разное». И довольно быстро нахожу заметки Риннана. Те же самые, которые цитируются в одной из его биографий. Я ищу дальше, но не вижу других записок Риннана, помимо двух уже мне известных. Вероятно, его блокноты были уничтожены под занавес войны, как исчезли и протоколы твоих допросов. В конце концов мне приходится согласиться с тем, что часть твоего дела раскрыта не будет, останется загадкой.

С как Судорога, сковывающая спину от каждого удара дубинки, когда тебя ведут во двор и побоями заставляют отжиматься.

С как Суд, который устраивает в Обители Риннан. Ночь на 19 апреля 1945 года, в окна гостиной светят уличные фонари, делая очень длинными тени двоих людей, которые стоят посреди комнаты со связанными за спиной руками: это Мария Аренц и Бьёрн Бьёрнебу.

Риннан сидит за письменным столом, по бокам от него – члены банды. Риннан наливает себе стакан ликёра, облизывается и отхлёбывает приличный глоток; лишь потом он прочищает горло и обращает свое внимание на пару посреди комнаты.

– Многоуважаемое собрание, многоуважаемый судья, господин Карл Долмен. Один из обвиняемых сам возьмёт на себя роль защитника. Засим суд объявляется открытым!

Он стучит по столу принесённой из подвала розгой и картинно кривится от шлёпающего звука, который та издаёт.

– Нет, такой молоток для судьи не годится. Поищем что-нибудь получше…

Риннан встаёт, идёт к камину и берёт полено. Никто не издаёт ни звука, пока он взвешивает его в руке, качает головой и кладёт на место. Оглядывает комнату. Все следят за его взглядом, за исключением обвиняемых, они оба уставились в пол. Но вот он высмотрел нечто подходящее – стул – и тащит его Карлу.

– Ваша честь, пособи: мне надо расколдовать эти судейские молотки. Они намылились сбежать, как и некоторые другие…

Риннан театрально косится на обвиняемых, кто-то из банды хихикает.

– Этот судейский молоток, например, – говорит Риннан и похлопывает ладонью по ножке стула, – хотел скрыться, думал притвориться ни в чём не повинной ножкой стула, а вовсе не судейским молотком, – говорит Риннан, следя, как его слова действуют на банду, как теперь уже многие начинают смеяться в ответ на шутку, а потом понижает голос и шлёпает Карла Долмена по плечу.

– Но нас-то не проведёшь, правда, ваша честь? – говорит Риннан и отходит в сторону, освобождая Карлу больше места.

Тот качает головой, потом берёт стул и кладёт его на пол сиденьем вниз. Упирается в него ногой и давит на ножку, отгибая её наружу. Раздаётся треск ломающейся старой древесины и металлический звук выдёргиваемых из неё гвоздей.

– Так, судья, давай его! – подбадривает Риннан.

Карл пару раз ударяет ножкой по ладони, потом поднимает глаза.

– Cпасибо, прокурор. Этот молоток подойдёт.

– Рад помочь, ваша честь! – Риннан проходит совсем рядом с Бьёрном Бьёрнебу и садится за стол. Смотрит на Карла и улыбается:

– Всё готово, можно начинать заседание. Ну, ты знаешь… постучать молоточком и…

Карл торопливо хватает ножку стула и трижды ударяет по столу.