Лексикон

Ей пришлось посетить Лабораторию, которая оказалась в самой сердцевине здания, под землей. Она была ярко освещена, в ней работало множество технических специалистов в белых халатах; от всех, кто по рангу был выше девушки-рецепционистки, Эмили отделяли две пластиковые двери с кодовыми замками. Она знала, что здесь проводятся собеседования с людьми, что здесь их подключают к датчикам аппарата ЯМР и записывают то, что происходит с ними, когда они слышат слова. Потом эти данные отсылались наверх для НЛ-анализа. Откуда появлялись испытуемые, Эмили не знала. Хотя однажды, разыскивая таксофон в районе Университета имени Джорджа Вашингтона, она увидела объявление, наклеенное на фонарный столб. В объявлении всем добровольцам предлагалось пятьдесят долларов за участие в психологическом эксперименте. Возможно, люди приходили вот по таким объявлениям. Иногда в поступавших снизу заявках, в графе «ВИДИМОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ», стояло «психотическое нарушение», или «утрата функций», или «кома». Эмили старалась не задумываться над этим. Но было совершенно очевидно, что там, внизу, людям наносят вред.

* * *

Сашона – Смит, хотя у Эмили плохо получалось называть ее этим именем, – сильно изменилась. Она смеялась, чего никогда не делала в школе, и все у нее было «потрясающим». Эмили считала такое поведение неестественным и видела в нем стремление Сашоны не раскрывать свою личность, дабы избежать сегментирования. Она решила, что это притворство – своего рода поведенческая дымовая завеса. На более высоких уровнях так не делали: Эмили много общалась с Элиотом, но даже не представляла, какой у него сегмент, потому что он не проявлял никаких эмоций. Однако для новообращенного поэта такое было вполне разумным. Она спрашивала себя, не стоило ли и ей поступать так же, не опасается ли Сашона, что Эмили пытается определить ее сегмент и не пытается ли Сашона определить ее.

Однажды они с Сашоной сидели в кафе. Когда высокий красивый бариста принес им кофе, Сашона открыла рот и резким голосом произнесла несколько непонятных слов.

– Люби меня, – сказала она.

Бариста пролил кофе, ушел и вернулся, чтобы спросить у Сашоны номер ее телефона. Вот так Эмили обнаружила, что пока она четыре года торговала в пустыне блузками, Сашона выучила слова. Эмили что-то пробормотала, выражая свое восхищение, но на самом деле она была шокирована. Она даже не догадывалась, насколько сильно отстала. Как же ей наверстать упущенное? Ей не у кого было спросить, кроме Сашоны, однако она опасалась обнаружить свое невежество, несмотря на то что они были подругами.

Она решила, что нужно надеяться на то, что в один прекрасный день кто-нибудь всему ее научит. А пока Эмили читала данные и пыталась раздробить их на тщательно продуманные выводы. Организация была заинтересована в совершенствовании своей психографической модели, в поисках наилучших способов для более точного разделения людей по меньшему количеству сегментов. Эмили искала ответы в графиках, в крохотных пиках на голубых линиях и писала доклады о возможном психографическом наложении, о размывании границ сегментов и о возможных новых подходах к сегментированию. У нее был доступ к обширным базам данных по покупательским привычкам, по моделям пользования Интернетом, по автомобильным потокам и по многому другому. Если у нее возникала надобность, она могла выходить прямо на конкретные личности и выяснять, куда они ходили в прошлый вторник, почему купили это и сделали то. Однако от этого не было большой пользы. Конкретные личности никого не интересовали. Эмили должна была искать связь между ними, неврологические общности, которые позволили бы объединить их в одну группу, управляемую общим словом. Опирался ли кто-то на результаты ее работы и вообще читал ли ее доклады, она не знала. Но продолжала работать.

С каждым разом становилось все труднее найти таксофон, с которого Эмили не звонила бы Гарри. Каждый вечер, гуляя по улицам, она была отчасти готова к тому, что из темноты ей навстречу вдруг появится либо Элиот, либо Йитс, либо тот парнишка в легком костюме. И тогда все будет кончено. Но так как ничего не происходило, она продолжала искать таксофон.

* * *

Однажды Эмили получила заявку с поврежденными данными, взяла телефонную трубку и набрала номер Лаборатории. Хотя делать такое от нее не требовалось. Вернее, предполагалось, что она будет делать такое как можно реже. Технические специалисты были изолированы от аналитиков ради безопасности, так как техники не были поэтами и, следовательно, легко поддавались воздействию. С чего вдруг аналитикам могло взбрести в голову скомпрометировать техников, Эмили не знала. И все эти меры казались ей бессмысленными. Однако таково было правило. Правда, оно выглядело малоэффективным, так как, хотя и считалось, что заявка на анализ анонимна, техники выдавали себя стилем: один слишком часто использовал «очевидно», другой в жизни не слышал об апострофах, и так далее. Так что Эмили не испытывала особого почтения перед этим правилом.