Лекции о Лейбнице. 1980, 1986/87

Конкретно это означает следующее: то, что идет в счет и образует чуть ли не единство мира, есть событие. Событие есть сгиб. Сгиб есть абстрактная фигура события; событие есть конкретный случай сгиба. А что такое мир? Это некое множество, это бесконечная последовательность сгибов, или событий, которые могут быть названы состояниями мира. На что вы мне, быть может, скажете: это нечто вроде любопытного способа определять и представлять, чем станет этаж душ, то есть событиями и сгибами. Дело в том, что все уже перемешано. Сократ сидит в темнице. Вы видите: это отсылает к знаменитому тексту Платона. Почему же Сократ сидит в темнице, дожидаясь смерти? И Платон спрашивает: есть ли у него колени, которые могут сгибаться? Конечно, у него есть колени, которые могут сгибаться. Тем не менее он сидит в темнице не потому, что у него есть колени, которые могут сгибаться. Он сидит в темнице, потому что считает это благом. Он считает благом не пытаться устраивать побег. Он дожидается осуждения.

Что же это означает? Поймите, всякое действие должно соотноситься с двумя вещами сразу: с действующими причинами – о чем сказал еще Платон, но скажет и Лейбниц, и он скажет это с большей силой – и целевыми причинами. Сократ сидит в темнице, потому что он считает это благом, целевая причина. Я скажу нечто очень простое: всякое событие есть событие духа, и я не хочу сказать ничего иного. Или – если вы предпочитаете – само собой разумеется, что всякое событие касается тел, и я, наверное, не мог бы привести ни одного события, которое тел не касается; но я просто говорю: давайте пока оставим это в стороне. Понятно, что мы не можем сказать все сразу, и все-таки мы пока не занимаемся аспектом события, касающимся тел; мы им пока не занимаемся, так как существует другой аспект события. Если вы спросите меня: разве это не дуализм? – я отвечу: нет, это не дуализм, одно неукоснительно располагается в другом – но каким способом? Какие отношения будут между двумя аспектами, когда событие и в телах, но оно не только в телах?

Ладно, это проясняет самую малость, это отвечает на возражение, которое я делал самому себе… Я собираюсь говорить вам о духе, а потом начинаю с события, которое как бы сидит в темнице. А мы видели, как продвигался вперед, открывая дух, Лейбниц. Дело в том, что линия со сгибами, или линия с событиями, свернута в некоем духовном единстве, которое будет называться монадой. Мы движемся от сгиба к свертыванию. Я сюда не вернусь. И получается, что если верно, что всякий сгиб есть сингулярность, внутренняя сингулярность, то надо будет сказать, что монада есть сгущение сингулярностей, или – если угодно – что монада выражает мир.