Лекции по Исторической Литургике

Восток поначалу боролся с абстракциями и символизмом, вплоть до того, что Трулльский Собор 692 г. даже запретил изображение Христа в виде Агнца.

Крест потом ещё долго эволюционировал и сейчас иногда можно видеть под ним полумесяц. Это обычно толкуют как символ победы над исламом. Византия действительно вела с исламскими народами изнурительные войны. Но Крест Господень, который в 630 г. имп. Ираклий возвратил в Иерусалим, был отбит у персов, а не у арабов (которые под руководством Мухамеда только ещё завоёвывали Мекку).

Так что здесь, скорее всего, аберрация исторической памяти. И, как показал Голубцов, под крестом первоначально был не полумесяц, а... змей – тот самый, искуситель Адама и Евы. Крест это символ победы над искушением и грехом. И над их последствием смертью. Потому под крестом впоследствии стали изображать череп. Искупительный подвиг Нового Адама смывает грех с черепа Адама Ветхого, восстанавливая его от смерти в жизнь. И т.д.

4. Рождение Иконы

Иконы в собственном смысле (как священные изображения) мы впервые находим у гностиков (например, у Карпакратиан). Это естественно потому, что именно гностическая традиция в предельных формах выражала разрыв с Ветхозаветной традицией, запрещающей такие изображения. Может быть это внецерковное происхождение иконы и объясняет её запрет на Эльвирском Соборе 306 г.

Следовательно, в отношении к Доникейскому периоду мы вряд ли имеем право говорить о церковной иконописи. Да и после Никеи всё изменилось далеко не сразу. Так, Евсевий Памфилеп. Кесарийский, всегда выражавший мнения официальной Церкви, ещё относится к «портретам» Христа и апостолов, как к чисто языческому искусству. Он пишет:

« Не следует удивляться, что язычники таким образом хранят память о благодеяниях, полученных ими от Спасителя. Мы видели образы апостолов Петра и самого Христа, которые сохранились в красках до нашего времени. Это было естественно, так как древние имели обычай почитать их таким образом, без задних мыслей, как спасителей, согласно существующему у них языческому обычаю»(«Церковная история», 7, 18).

В этой связи возникает вопрос: как мы должны оценивать фресковую живопись римских катакомб? Это была ещё, конечно, не иконопись, а особое символическое искусство, которое не запрещалось в Ветхом Завете (Ср. например, символические украшения Скинии). По происхождению эти символы были библейскими (например, агнец), собственно христианскими (рыба) и чисто языческими (Орфей). Важен был, конечно, не сам по себе Орфей, а то, что он сходил в Аид, как Христос – во ад.

Прот. А. Шмеман пишет: « Ранняя Церковь не знала иконы в её современном догматическом значении. Начало христианского искусства – живопись катакомб – носит символический характер, как определил его проф. В. В. Вейдле, «сигнитивный». Это не изображение Христа, святых или разных событий священной истории, как на иконе, а выражение определённых мыслей о Христе и Церкви... В искусстве сигнитивного типа показательна не трактовка его тем (ибо, как они трактованы для его целей безразлично), а самый их выбор и их сочетание. Оно склонно изображать не столько божество, сколько функцию божества. Добрый Пастырь саркофагов и катакомб не только не образ, но и не символ Христа; он – зрительное ознаменование той мысли, что Спаситель спасает... Искусство это в подлинном смысле слова вообще не может быть названо искусством. Оно не изображает и не выражает: оно знаменует...»(«Исторический путь Православия», Париж, 1989 г. стр. 246).