Лелейская гора

От нечего делать мы день-деньской подстерегаем зайцев на полянах; но ловить не ловим, потому что зайцев нет, по всей вероятности, до них не дошел еще слух о нашем новом местопребывании на Таре. Прокрадываясь в селения, мы ищем своих старых и уже несуществующих знакомых и пасемся в зарослях сливняка. От слив у нас раздулись животы и сводит рот, но не находится ни единой души, которая отогнала бы нас от этих слив. И патрулей не слышно. Да разве в этом гвалте их услышишь: всеми своими помыслами крестьяне устремились теперь на барсуков, и для устрашения этих тварей разводят костры на опушках рощиц, швыряют головешки в темноту, всю ночь напролет бьют в колотушки и лупят в жестянки. Но никакие меры не помогают, и маленькие пушистые воришки упрямо продолжают начатую работу: крадут, тащат, запасаясь на зиму, радея о продлении своего рода, отмеченного совершенной красотой и сотворенного всевышним по облику и подобию какого-то звериного бога. Я тоже частенько подумываю о том, что недурно было бы и нам подыскать или соорудить себе надежную нору и натаскать в нее съестного про черный день. Но Якша все отнекивается - дескать, не к спеху это, в скором времени все должно измениться … Мне удалось с превеликим трудом вырвать у него признание в том, что под изменениями, которые ожидают нас в скором будущем, он подразумевает близкое окончание войны. При этом он ссылается на Сталина, который сам, мол, Первого мая на Красной площади сказал, что к концу года с войной будет покончено. Не знаю и не верю, не вижу в этом обещании здравого смысла и уповаю лишь на то, что кто-то неправильно понял и извратил его слова.

Нам никак не удается связаться с кем-нибудь из тех, кто был некогда с нами: их матери и жены несут возле них бессменную вахту и, едва завидев нас, прячут своих мужчин, заклиная нас Христом богом поскорее убираться и не вздумать до конца войны показывать к ним носа. Насмерть запуганные люди теперь во всем видят подвох и ловушку. Три дня искали мы Вуколу Плотника, надеясь получить от него какую-нибудь информацию, но он как сквозь землю провалился, даже и топор умолк. Скорее всего Плотника забрили и послали с экспедицией на Тару, где он сейчас и заседает в каком-нибудь ольшанике, мерзнет, ворчит и взапуски с другими поносит нас последними словами. Однако сегодня утром Вукола Плотник нежданно-негаданно появился на дороге: плетется, понуро сгорбившись, и вдобавок ко всему хромает, будто и в самом деле возвращается с неудачной охоты. Завидев нас, Вукола не сразу пришел в себя и долго хлопал глазами, остолбенев от удивления. Уставившись на меня, он как бы высматривал во мне еще кого-то и старался нас разъединить. Обнаружив на Якше мою одежду, Плотник совсем растерялся и, опустив глаза, тайком оглядел его ноги - а не вывернута ли у него ступня пяткой вперед!

Я дал ему возможность наглядеться вволю, а потом спросил:

- Уж не на Таре ли ты себе хромоту заработал?

- При чем здесь Тара? - изумился Плотник. - Чего я там не видел?

- Разве тебя не гоняли туда охотиться на нас?

- Никто нас никуда не гонял, сейчас все спокойно.

- Разве тут не прошел слух, что мы пробираемся в Боснию?

- Внизу об этом ничего не знают. Да и не надо им про это знать, если вы и правда надумали туда пойти, иначе вас туда не пустят.

- Получил, - мстительно ввернул Якша. - Не сработала твоя хлопушка!

- Иной раз может и осечка получиться, значит, порох отсырел!

- От чего это он отсырел?

От слез. С женщинами вечно так: всегда у них найдется, чем порох подмочить. Я-то думал, они помогут мне, а оказалось - подвели. Я бы им, конечно, все равно не дался, но вот уж истинно, чего я никак не ожидал, так это встретить в наше время старомодных женщин, да еще в пострадавшем семействе. Но беда не велика - я еще откопаю других женщин и уж те не станут перегибать палку, храня чужую тайну. Таких найти нетрудно, их большинство; вот тогда-то моя хлопушка и сработает. Плотник, так ничего и не поняв, опустился на землю, вытянув вперед больную ногу. Оказывается, его придавило на повале, и все могло бы кончиться плачевно. Так уж спокон веков повелось, что рабочему человеку и дерево и камень норовят при случае отомстить. Но на этот раз по счастливому стечению обстоятельств он легко отделался: незадолго до этого из городской больницы сбежал один доктор, он-то и вылечил Плотника. Этого человека считают ненормальным и называют его Ненормальным Доктором; да он и ест ненормальный, коли бросил теплое местечко и белый хлеб, но раны и прочие увечья он здорово лечит.

- Где же он теперь? - спросил Якша.

- Его прячут у себя утржане. Четники разыскивают его, хотят обратно в больницу водворить, но, пока он жив, его туда не заманить - боится, не сцапали бы его там итальянцы.

- Какие еще новости? - спросил я его.

- Что ни день - то новости. Умер Глашатый, старик Глашатый.

- Спился. Не иначе как перебрал за упокой чьей-нибудь души.