Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920–1921 гг.

Эти женщины и дети [сейчас] быстро разъезжаются во все стороны света. Некоторые – обратно в Южную Россию, [другие] – в Сербию, Болгарию, Грецию, Турцию, Бразилию, Польшу и т. д. Вскоре для ARC уже будет невозможно делать что-то для [еще оставшихся на Лемносе] как для [отдельной] группы. Возможно, какие-то группы поедут в Сербию, и я верю, что [в таком случае] мы сможем продолжить нашу работу там, по меньшей мере, какое-то время, потому что без нашей помощи им будет нелегко.

Распределение помощи

Женский комитет

Практически все выдачи женщинам и детям производились через Женский комитет, руководительница которого была поставлена баронессой Врангель, и я не видел причины сменять ее. В целом, комитет работал превосходно, за исключением заведования столовыми, как будет упомянуто ниже.

Они обновляли списки женщин и детей, изучали все запросы и производили, под моим руководством, раздачи. Надо сказать, что ни одно дело, организованное ARC и требовавшее наших запасов, не проходило полностью вне моего контроля.

Женщины и дети получили от ARC очень многое, и, я думаю, очень признательны за то, что для них сделано. Все они были хорошо снабжены одеждой, постельным бельем, обувью, тканью, пищей и т. д.

Распределение пищи

Дополнительное и особое питание для женщин, детей, больных и выздоравливающих было одной из наших задач на Лемносе. Задачей, успешно выполненной.

Когда я прибыл сюда, я нашел в лагере столько много истощенных и малокровных, что мои первые, после организации госпиталей, усилия были направлены на помощь этим людям. Женский комитет уже существовал, и я попросил их принять заботу о питании [нуждающихся]. Они пытались наладить это в течение около 6 недель, но я нашел их систему неэффективной для достижения нужных результатов. Было создано слишком много столовых со слишком большими штатами, и продукты проходили через столько рук, что только часть достигала тех, для кого все предназначалось.

Затем я попросил взять эту работу Земский союз, ставя условием, что должно быть не более 5 столовых в обширном Кубанском лагере и одна – в Донском лагере, и освободил от этой обязанности женщин. С того времени дело удовлетворительно велось Земством.

Сперва получали питание только выздоравливающие, поскольку они нуждались больше всего. Мужчины и женщины, выписываемые из госпиталей после серьезных болезней, просто не могли жить на тушенке и грубом черном хлебе (или даже есть их), из которых состоял их рацион. Они, насколько возможно, в течение 1–3 недель были питаемы по диете, предписанной врачом. Мы начали столовые с [охватом] 200 мужчин и женщин в день, и постепенно увеличили до 1400. Это число, конечно, включало всех позже прибавившихся, т. е. женщин и детей, которых я добавил в эту программу. Вначале это было некоторой проблемой, поскольку нам недоставало помощи, кухонной посуды, дров и т. п. Но вместе мы смогли дать каждодневную дополнительную пищу всем женщинам, детям и выздоравливающим в лагере.

Я нашел необходимым настоять на том, что все достаточно здоровые женщины и дети должны питаться в столовых, а не получать продукты на руки, так как во многих случаях эти продукты отдавались мужьям или другим членам семей. Конечно, во всех случаях, когда женщины или дети были больны и не способны прийти в столовую, им продукты выдавались. Сестры, занятые в госпиталях, тоже получали свои продукты на дом, поскольку не могли отлучиться с работы в обеденное время.

Затем, с уменьшением французского рациона, мы решили дать особое питание больным в госпиталях, что было сделано под прямым руководством главного врача лагеря и с моими многочисленными инспекциями.

Мы предоставили для столовых превосходные, большие и светлые палатки, снабдили их кухонной утварью, белой клеенкой для столов и белыми передниками для официантов. Столы и скамейки были сделаны из остатков упаковочных ящиков и из обломков, принесенных морем, поскольку леса на острове [почти] нет, на весь лагерь – всего два дерева!

Персонал был предоставлен Земством, и даже получал от него небольшое жалованье. Но контроль оставался в руках ARC, и я всегда сам устанавливал линию поведения, решал важные вопросы и запрашивал строгую отчетность обо всех продуктах, поступавших в столовые.

Производит впечатление видеть этих людей за едой, собирающихся и занимающих свои места ради небольшой порции риса, какао с молоком и хлеба, или что есть в меню в этот день, – генерала-инвалида, княгиню, простого казака, офицера, лично награжденного бывшим царем, калмыцкую женщину – и получающих свою порцию в оловянную тарелку и чашку, сделанную из консервной банки. И видеть глаза, показывающие их волнение при виде этой скромной еды, которая для них сейчас – настоящее пиршество. Попробуйте пожить полгода на консервированной «конине», бобах и на половине потребной порции хлеба, и вы их поймете.