Ленин. 1917-08

– Ничего особенного. Первым долгом мне хотелось бы услышать, как вы провели вчерашний вечер. Начиная с момента возвращения вашего супруга домой. Это может пролить сведения на обстоятельства убийства. После ответов на вопросы вы сможете взглянуть на тело мужа. Затем его отвезут в морг. Такова официальная процедура.

Женщина разочарованно улыбнулась, но, видимо, решив не отчаиваться и продолжать борьбу за мужское внимание, снова сменила улыбку на чарующую и начала:

– Дело в том, что в последние дни мой муж вёл себя как сумасшедший ревнивец. Такой Отелло. Поверьте, я не давала никакого повода, но он ревновал к каждому взгляду. Даже не только моему, а просто брошенному на меня любым интересным мужчиной моложе пятидесяти. Я его понимаю, у нас немалая разница в возрасте, что Сашу сильно беспокоило. Третьего дня он даже пригрозил мне разводом. Впрочем, мой супруг вспыльчив, но отходчив. Постепенно наши отношения стали вновь налаживаться, и вчера, вернувшись со службы, он пригласил меня в в ресторан. Я с радостью согласилась – понимаете, всё веселее, чем киснуть в квартире, выслушивая глупости ревнивца.

Но в ресторане он выпил лишнего, и всё началось сызнова. Беспочвенные обвинения, угрозы развода и прочая скучная материя. Я сказала, что у меня разболелась голова, и я хочу домой. Он не стал спорить, заказал извозчика – и мы из ресторана уехали. Но в пролётке Саша снова сошёл с ума. Началось то же самое … впрочем, полагаю, подробности вам неинтересны. Я к стыду своему вышла из себя и довольно резко ответила, что он мне надоел со своими глупостями, и если желает развода – извольте, я не стану препятствовать. Лишь бы оставил меня в покое с моей головной болью. Мы доехали до арки, где вход в наш двор – и тут он заявил, что желает ещё прогуляться … а, может и развлечься, а я со своей головной болью вольна отправляться домой.

Я не стала спорить, пришла, переоделась – и попыталась уснуть. Мне не удалось, несмотря на то, что головная боль утихла. Видимо, не проходило волнение. Я курила папиросу за папиросой, но окончательно успокоиться не удавалось. Помню, приходил Пантелеймон и спрашивал – ожидать ли хозяина далее. Я велела ему закрыться на все замки и ложиться спать. Под утро мне всё же удалось заснуть. Ну а утром пришли вы. Вот и всё.

Я не стану врать, – продолжала Мар гарита Николаевна, – что сильно огорчена смертью мужа. Мне изрядно надоела его ревность. Кроме того, наш брак всё же был больше браком по расчёту. Признаюсь в этом честно, сейчас такими вещами никого не удивишь. Вот так. Осуждаете меня? – она посмотрела на Петра с интересом.

– В мои обязанности не входит осуждать или одобрять. Осуждает суд. К тому же мои вопросы не окончены. Вот, взгляните не эти часы. Вы их узнаёте?

– Похоже на Васины. Но я не могу сказать определённо. А у Васи вы спрашивали? По-моему, Пантелеймон тоже должен их узнать. Я не разбираюсь в мужских вещах, уж покорнейше извините.

– Эти часы были найдены под мёртвым телом вашего мужа, – торжественно сообщил Пётр.

– Не может быть, – ахнула она, – неужели Васенька? Не верю! Подкараулить отца в арке и хладнокровно … убить? Нет, Вася на такое не способен. Хотя … Вы знаете, ведь Саша сына держал, можно сказать, в чёрном теле. После того, как помог устроиться на работу, не помогал совершенно. Бедный мальчик зарабатывал на жизнь абсолютно самостоятельно. Мог обидеться на отца. Но всё равно … невероятно.

Удивление Маргариты Николаевны показалось Петру несколько наигранным. Впрочем, возможно, только показалось.

– Скажите, а вам знакомо такое овальное женское зеркальце в розовой оправе … с цветочками?

– Да, это моё зеркальце. Саша подарил. Но я уже не помню, когда его видела в последний раз. Понимаете, я ведь им почти не пользуюсь. Из дома выхожу редко, а в спальне у меня прекрасное трюмо, что намного удобнее. А зеркальце … не знаю, где … может быть, в сумочке. Там, на комоде.

Тимоша благоговейно принёс Маргарите Николаевне сумочку. Та высыпала содержимое на стол, покопалась в нём и, подняв глаза на Петра, разочарованно сообщила, – Здесь его нет, и где оно – не имею представления. Надо искать. А зачем вам моё зеркальце? На память? Я польщена. Как найду – непременно подарю.

– Это зеркальце и не может быть в вашей сумочке. Мы нашли его неподалёку от трупа. Правда, оно разбито. Видимо, при падении на мостовую. Мы его не взяли, потому что не были уверены, что оно связано с убийством. Ведь в отличии от часов, его нашли в нескольких шагах от тела. Там присматривает ваш дворник Кузьма. Если вы говорите, что оно пропало, то, возможно, его потерял … или потеряла убийца. Будем расследовать.

Спасибо вам, Маргарита Николаевна. У меня всё. Пожалуйста, до конца расследования не уезжайте из Питера. То же самое касается и остальных обитателей квартиры.

А теперь мне нужно ещё раз переговорить с Пантелеймоном и Глафирой и, согласно требованиям к расследованию, осмотреть квартиру. А вы свободны.