Ленин

Внешность Инессы была особенно выигрышной на фоне внешности жены Ленина. Она также описана одним из слушателей школы в Лонжюмо, по совместительству подрабатывавшим в Московском Охранном отделении: «Вся без исключения переписка школьников с родными и знакомыми велась через “Надежду Константиновну”, жену Ленина, тесно соприкасающуюся с ЦО (Центральным Органом, в то время – газетой «Социал-Демократ». – Б. С.) и исполняющую как бы обязанности секретаря редакции. Письма “Надеждой Константиновной” пересылались в Бельгию и Германию и оттуда уже направлялись по назначению в Россию. Письма из России также направлялись в указанные выше местности, пересылались оттуда к ней и здесь уже распределялись между адресатами-учениками. Имеются основания думать, что корреспонденция негласно просматривалась, и таким образом осуществлялся контроль за сношениями школьников.

Приметы “Надежды Константиновны”: около 36–38 лет от роду, выше среднего или даже высокого роста, худощавая, продолговатое бледное с морщинками лицо, тёмно-русая, интеллигентка, носит причёску и шляпу; детей не имеет; живёт с мужем и старухой матерью в Лонжюмо».[89]

В Лонжюмо Крупская занималась почти тем же, что и агенты-провокаторы Охранки: перлюстрировала письма слушателей. Как и в случае с Арманд, автор полицейского донесения посчитал, что имя и отчество жены Ленина – всего лишь партийная кличка. А вот в возрасте Надежды Константиновны ошибся гораздо меньше, чем в случае с Инессой Фёдоровной – всего лишь на 5 лет. И портрет Крупской дал малопривлекательный.

Не исключено, что это описание Крупской подготовил рабочий из Иванова-Вознесенска С. Искрянистов. В Лонжюмо он был известен под псевдонимом «Василий», а охранному отделению – как агент «Владимирец». Надежда Константиновна вспоминала о «Василии»: «Он был очень дельным работником. В течение ряда лет занимал ответственные посты (в партии. – Б. С.). Бедовал здорово. На фабрики его, как “неблагонадёжного”, никуда не брали, ему никак не удавалось найти заработок, и он с женою и двумя детьми жил только на очень маленький заработок своей жены-ткачихи. Как потом выяснилось, Искрянистов не выдержал и стал провокатором. Стал здорово запивать. В Лонжюмо не пил. Вернувшись из Лонжюмо, не выдержал, покончил с собой. Раз вечером прогнал из дому жену и детей, затопил печку, закрыл трубу, наутро его нашли мёртвым».[90]

Крупская так описала начало своего с Лениным близкого знакомства с Арманд: «В 1910 году в Париж приехала из Брюсселя Инесса Арманд и сразу же стала одним из активных членов нашей парижской группы. Она жила с семьёй, двумя девочками и сынишкой. Она была очень горячей большевичкой, и очень быстро около неё стала группироваться наша парижская публика».[91] Инесса, свободно владевшая французским языком, занималась им с недавно прибывшими эмигрантами, помогала им устроиться в большом и незнакомом городе, первое время служила им вроде гида-проводника. Но, Ленин, похоже, каких-то серьёзных чувств к ней тогда ещё не питал. Он по-прежнему был увлечен Елизаветой К.

Ильич и Лиза встретились вновь в августе или сентябре 1910 года в окрестностях Женевы. Ленин приехал туда не из Парижа, а с острова Капри, где виделся с Горьким. По воспоминаниям Елизаветы К., Владимир Ильич отзывался о знаменитом писателе далеко не однозначно: «О Горьком Ленин говорил с симпатией, но вместе с тем, и с нескрываемой иронией. Он рассказывал мне, как он ездил с Горьким на рыбную ловлю. Лодка с двумя матросами. Один гребёт. Другой насаживает червяка на крючок и подаёт удочку Горькому, которому остаётся только забросить леску в воду. Когда попалась рыба, матрос снимает её с крючка и так всё время… Ленин говорил, шутя, что именно так русские помещики в крепостное время ловили рыбу со своей челядью».[92]

Елизавета К. почувствовала, что у её любовника и «буревестника революции» есть какая-то общая тайна: «Ленин, должно быть, любил Горького. Но было, несомненно, что-то скрытое от непосвящённых, что связывало их. (Позже я узнала, что Горький был хранителем некоторых сумм, принадлежавших партии, но происхождения тёмного: деньги, добытые экспроприациями и пр.)».[93]

Денежные тайны у Ленина, безусловно, были, и не только в отношениях с Горьким, через которого, в частности, было получено 100 тыс. рублей из наследства Саввы Морозова. Это была страховая премия на случай смерти миллионера, застрелившегося в Каннах 26 мая 1907 года. Савва Тимофеевич завещал эти деньги жене Горького М.Ф. Андреевой, которая и передала их большевикам – Ленину, Красину и Богданову. Однако издание партийной литературы и содержание нигде не работающих профессиональных революционеров обходилось в копеечку. Деньги нужны были постоянно.