Ленин. Человек, который изменил всё

Отношение Ленина и большевистского руководства к театральному искусству, кино, представлению было довольно интересным. В стране с низким уровнем грамотности, где печатное слово доходило далеко не до всех, а радио только пробивало дорогу, эти формы искусства оказывались важнейшими инструментами пропаганды.

Постреволюционная эпоха подарила самые смелые творческие эксперименты, количество новых театров, клубов, политических кабаре стремительно росло. На городских площадях с участием тысяч статистов и самих зрителей ставились инсценировки исторических событий. Практически неограниченными правами на сцене пользовались Станиславский, Немирович-Данченко, Вахтангов, Мейерхольд, Таиров. Продолжали блистать еще дореволюционные звезды – Москвин, Качалов, Книппер-Чехова, Ермолова, Яблочкина; появилось и новое поколение – Николай Баталов, Гоголева, Еланская, Борис Ливанов, Михоэлс, Яншин. Под эгидой музыкального отдела наркомпроса множились оперные театры, симфонические и камерные оркестры, творили Глазунов, Гнесин, Асафьев.

Но была и другая сторона вопроса, которую хорошо описал тот же Шаляпин. «Артистическая среда по всему строю своих чувств, навыков и вкусов принадлежала, конечно, к тому “старому миру”, который надлежало уничтожить. Это была своеобразная интеллигенция с буржуазными повадками, т. е. вдвойне чуждая духу пролетарского режима… Как бы то ни было, после большевистского переворота русский театр оказался облепленным всякого рода “деятелями революции”, как мухами»²²¹⁰.

Типичной была судьба прославленного Московского Художественного театра, как описывал ее Константин Сергеевич Станиславский: «Несмотря на помощь со стороны правительства, мы не могли обходиться получаемым в театре содержанием: оно было недостаточно для того, чтобы хоть как-нибудь сводить концы с концами. Необходим был заработок на стороне. Поэтому кругом царила халтура. Халтура стала законным, общепризнанным и непобедимым злом для театра… Другим опасным врагом явился кинематограф. Пользуясь материальными преимуществами, кинематографические фирмы щедро оплачивали труд артистов и тем отвлекали их от работы в театре. Многие объявили старый театр отжившим, лишним, подлежащим беспощадному уничтожению»²²¹¹.

Что же касается самого Ленина, то он, как и в молодые годы, театр недолюбливал за его чрезмерную… театральность. «Излишняя театральность постановки, – говорила Крупская, – раздражала Ильича»²²¹². Редко появляясь в театре, еще реже он досиживал до конца спектакля. Луначарский переживал за Художественный театр. Ленин 26 августа 1921 года отвечал ему: «Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте». Театр выступал для Ленина бездонной бочкой, в которой исчезали бюджетные ассигнования.

А инициатива Ленина по закрытию Большого театра вызвала большой скандал в верхах: «Узнав от Каменева, что СНК единогласно принял совершенно неприличное предложение Луначарского о сохранении Большой оперы и балета, полагаю Политбюро постановить: 1. Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК. 2. Оставить из оперы и балета лишь несколько десятков артистов на Москву и Питер для того, чтобы их представления (как оперные, так и танцы) могли окупаться, т. е. устранением всяких крупных расходов на обстановку и т. п. 3. Из сэкономленных таким образом миллиардов отдать не меньше половины на ликвидацию неграмотности и на читальни. 4. Вызвать Луначарского на пять минут для выслушания последнего слова обвиняемого и поставить на вид»²²¹³. В тот же день – 12 января 1922 года – Политбюро исполнило волю Ленина.

Луначарский, к счастью для российской культуры, не сдавался. «Категорически протестую о принятии такого решения без предупреждения меня и без выслушания моих доводов. Категорически требую пересмотра этого вопроса в моем присутствии. Подробное письмо об этом послано мною ВИ». Политбюро «рассмотреть заявление т. Луначарского по существу» поручило ВЦИК²²¹⁴. А тот счел закрытие Большого «хозяйственно нецелесообразным».

Выяснилось, объяснит Луначарский, «что те издержки, которые сейчас государство несет по Большому театру, даже несколько меньше тех, которые пришлось бы нести просто по охране здания Большого театра и по содержанию оркестра, который, конечно, распустить никто никогда не думал»²²¹⁵. Вопрос умер в процессе изучения Рабоче-крестьянской инспекцией его экономической стороны, чтобы по инициативе Ленина вновь возникнуть осенью 1922 года, когда Политбюро сильно сократило госдотации на все театры, включая Большой и Мариинку. Но не закрыло их.

В детстве и юности, как мы помним, Ленин любил музыку. Эта любовь вскоре прошла. Причину он объяснил Горькому, который вспоминал, как Ленин в Москве на квартире Пешковой слушал сонаты Бетховена в исполнении Исая Добровейна.

«– Ничего не знаю лучше “Appossionata”, готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка…

И, прищурясь, усмехаясь, он прибавил невесело: