Ленин. Человек, который изменил всё

Утром 23 декабря пением «Интернационала» открылся Х Всероссийский съезд Советов. Основной докладчик – Ленин – отсутствовал, но был избран почетным председателем съезда, ему отправили приветственную телеграмму. Делегаты не подозревали, что ночью болезнь Ленина обострилась. Ни правой ногой, ни правой рукой он не мог и пошевелить. Паралич не проходил в течение дня, лишь к вечеру фиксируют частичное возвращение подвижности правых конечностей²⁵⁹⁹.

«С этих пор ВИ больше не мог сам писать. Никто из должностных лиц, кроме М. А. Володичевой, меня, М. И. Гляссер и медицинского персонала, у ВИ с 23 декабря не бывал»²⁶⁰⁰, – подтверждала Фотиева. В этот момент, замечала Мария Ильинична, «он торопился ликвидировать свои дела, чтобы успеть сделать все, что он хотел, так как знал, что ухудшение в здоровье может наступить внезапно, так и теперь он торопился делать свои записи… Он торопился составить свое политическое завещание»²⁶⁰¹.

Как бы то ни было, 23-го Ленин просит Кожевникова разрешить ему продиктовать стенографистке в течение пяти минут, так как его «волнует один вопрос и он боится, что не заснет. Это ему было разрешено, после чего В.И. значительно успокоился». В дневнике дежурных секретарей после даты, проставленной Аллилуевой, следует запись Володичевой: «В начале 9-го ВИ вызвал на квартиру. В продолжение 4-х минут диктовал. Чувствовал себя плохо. Были врачи. Перед тем, как начать диктовать, сказал:

– Я хочу Вам продиктовать письмо к съезду. Запишите!

Продиктовал быстро, но болезненное состояние его чувствовалось»²⁶⁰².

Диктовки для Ленина были делом новым. Подтверждала сестра Мария: «Он никогда не пользовался услугами стенографа, когда был здоров, указывая, что ему трудно обходиться без рукописи, которая была бы перед ним. Кажется, только один раз в своей жизни он по совету одного товарища попробовал диктовать, но опыт был неудачен»²⁶⁰³. Ленин открывал для себя новый навык, причем в тот момент, когда силы были на исходе. Технология работы досконально воспроизведена родными и секретариатом, где оставались две стенографистки – Фотиева и Володичева. Третью – супругу Сталина Надежду Аллилуеву – отставили.

Из воспоминаний Володичевой: «Лишь два раза в день по нескольку минут он мог писать свой дневник, диктуя его или тов. Фотиевой, или мне. Обычно это было днем, около 12 часов, и чаще вечером, около 6 часов. Половина шестого, без четверти шесть – у меня уже было напряженнейшее состояние… В 6 часов туда заходила Мария Ильинична или из квартиры ВИ звонили в Секретариат, и я шла к ВИ. Он лежал в своей комнате на кровати. Около него был приспособлен небольшой столик, за который я садилась записывать. ВИ обычно просто, по-товарищески, приветливо здоровался, протягивая левую руку»²⁶⁰⁴. Фотиева добавляла: «Диктуя свои последние письма и статьи, ВИ быстро, скороговоркой произносил сложившуюся в уме фразу и останавливался ненадолго, продумывая следующую. При этом ВИ никогда не повторял уже произнесенное предложение, и ни М. А. Володичева, ни я не осмеливались переспрашивать, боясь нарушить течение его мысли».

На кровати ВИ была сделана полочка наподобие пюпитра для нот. «Положив на нее свою статью, ВИ проверял запись, переворачивая страницы здоровой левой рукой, иногда вносил небольшие поправки. В те дни, когда состояние было лучше, В. И. Ленин шутил, улыбался, спрашивал, не очень ли мы устали. Но часто ВИ страдал головными болями, и тогда у него на голове лежал компресс».

Диктовки в основном были засекречены для членов Политбюро, но они совершенно не были секретом для семьи Ленина и его секретариата. «Сотрудники небольшого Секретариата СНК и СТО с огромным волнением ожидали каждый раз возвращения М. А. Володичевой или меня от ВИ, – писала Фотиева. – Иногда после нашего возвращения от ВИ в Секретариат приходила Надежда Константиновна или Мария Ильинична, чтобы прочесть то, что он продиктовал, и поделиться своими впечатлениями о его самочувствии»²⁶⁰⁵.