Ленинъ как мессия

Остановил хаотичичный распад России деспотическим, тираническим путем. Сходство с Петром очевидно (см., например, М. Волошина). ОН проповедовал жестокость, но Сам не был жестоким человеком. Отсюда лицемерие, когда Ему жаловались на жестокость Чека, говорил, что это не Его дело, что это в революции неизбежно. (Случай с академиком Таганцевым – наиболее типичен). Бердяев идет дальше, считая, что САМ не мог бы управлять Чека: в личной жизни у него было много благодушия. ОН любил животных, любил шутить, смеяться, прекрасно относился к своей теще.

Л. Д. Троцкий, говоря о жестокости революции, прибегает к софистике, с которой можно согласиться, но от этого нам не легче: «С точки зрения абсолютной ценности человеческой личности революция подлежит «осуждению», как и война, как, впрочем, и вся история человечества в целом», (см. Л.И. Троцкий «Моя жизнь. Опыт биографии», Берлин, 1930, т. 11, с.210). Из этого явствует, что собственно Троцкий, как и Ленин, считает революцию детищем войны, а, следовательно, известным оправданием переворота.

Где выработался характер Ленина? Семья – домашнее тепло, мать, дружба с братом.

Все рассыпалось после казни брата, когда «общество» отвернулось от семьи Ульянова. С этого момента Он разочаровался в людях. «У него выработалось цинично-равнодушное отношение к людям. Он не верил в человека, но хотел гак организовать жизнь, чтобы людям было легче жить».

Бердяев противоречит себе. Я думаю – по сути неверно. ОН любил слабых и беззащитных – сильных мира сего для него не существовало. Ясно, что любовь к нищим духом, к низам общества сближает его с евангельским Христом. Но Христос не практик, Христос проповедник. Ленин – строитель. Говорят, что он разрушитель, но это, по крайней мере, не исторично. Мировая война разрушила Россию – физически и духовно. Время Ленина – собирать камни. Отсюда жестокость – кто не с нами, тот против нас. Жуткое строительство «нового – старого»: упорядоченная деспотия.

Здесь место вспомнить Владимира Соловьева, определяющего разницу между Христом и его антиподом («великим человеком», устами же «антипода: Христос… был исправителем человечества, я же призван быть исправителем этого отчасти неисправимого человечества… Христос принес меч, я принесу мир…» (Вл.

Соловьев «Триразговора», Нью-Йорк, 1954, с.201) 7. Довольно часто мне задают вопрос: «В конечном итоге, как вы относитесь к Ленину?». На прямо поставленный вопрос трудно отвечать. Можно прибегнуть к софистике, но я этого не желаю. Можно ответить, что Истина лежит в середине: между хвалой и хулой. «Швиль хазахав» (золотая тропа – иврит), но как историк, я глубоко убежден, что Истина всегда находится ближе к одной из сторон, но ни в коем случае не в золотой середине!

Прибегнем к шахматной оценке. В позициях нарушенного динамического равновесия мастер прибегает к оценке положения по десятибалльной системе следующим образом.

Восемь против двух – позиция, несомненно, выигрывающаяся без труда; шесть против четырех – у сильнейшей стороны больше шансов на выигрыш, чем у слабейшей стороны избежать поражения. Но преимущество мизерное и реализация требует тяжелой работы.

К сожалению, на вопрос Хулио Хуренито в абстрактном плане в выборе из двух слов:

«да» или «нет», я, в отличие от Ильи Лохматого, выбираю: Да! Семь против трех- в пользу Ильича…

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

Письмо профессору А.Я.Черняку.

Дорогой Арон Яковлевич!

Я нахожусь в затруднении. Собственно лишь теперь я понял, что зашел в тупик…

Дело в том, что та форма изложения, которую я избрал, меня не вполне устраивает.

Рассказ разрастается в геометрической прогрессии. Если так пойдет, то это будет книга, а мне вовсе не хочется быть жизнеописателем моего Героя. Я отнюдь не собираюсь отнимать лавров у Волкогонова и иже с ним. Им несть числа. Я просто хочу коснуться «Чуда», свидетелем которого была многомиллионная Россия. Человек приходит из небытия и в течение нескольких часов становится символом эпохи.

Ленин прибывает на станцию Белоостров и его встречает многочисленная делегация рабочих Сестрорецкого завода. Почему к Финляндскому вокзалу собралась многотысячная толпа, а уже у дворца Кшесинской – их было десятки тысяч? Это был триумф: от вокзала до Кронверкского проспекта он двигался на броневике, и толпа народа численно возрастала геометрически. Почему картавый человек стал оратором, превосходящим Керенского и Троцкого? Почему невзрачный человек одной лишь силой убеждения стал первым в русской социал-демократии? Почему Плеханов и Мартов – пасовали перед ним?

Одним террором большевики не могли удержаться у власти – это аксиома. А чем?