Ленин в 1917 году

В 1910 году в России (без Финляндии) приходился 1 (один) телефонный абонент на 1 тысячу жителей, во Франции — 5, в Англии — 13, в Германии — 15, а в США и вовсе 76! (См.: Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «Блиц», Институт российской истории РАН, 1995, с. 148, 150.)

А продовольственный вопрос!

Как обстояли дела в царской России со снабжением, например, сахаром, хорошо описано в монографии В. Я. Лаверычева «Военный государственно-монополистический капитализм в России» (М.: Наука, 1988). Там цитируется донесение от октября 1915 года командующему армиями Северного фронта, где сообщалось, что во Всероссийском обществе сахарозаводчиков:

«…произошла перегруппировка, и во главе всего дела встали два еврея: Гепнер и Абрам Добрый. Гепнер оказался владельцем заводов Терещенко, и его финансирует Русско-Азиатский банк, Добрый — владельцем заводов Бродского, он же директор Киевского отделения Русского для внешней торговли банка. При поддержке указанных банков Гепнер и Добрый дирижируют в Союзе сахарозаводчиков, устанавливают количество производства, цены на сахар, место его хранения и определяют количество товара, подлежащего выпуску на рынок».

(Лаверычев В. Я. Военный государственно- монополистический капитализм в России. М.: Наука, 1988, с. 209.)

Более подробно дела этой «сладкой парочки» и Кº описал знаменитый русский контрразведчик Николай Батюшин (к сожалению, ставший белоэмигрантом) в книге «Тайная военная разведка и борьба с ней». Он пишет, что:

«…толчком для расследования причин царствования тогда у нас экономической разрухи явилось исчезновение с рынка сначала сахара, а затем хлеба и других предметов первой необходимости. Было учреждено Бюро по продаже сахара — Центросахар, однако, невзирая на то, что во главе Центросахара стал энергичный, глубоко знающий своё дело Черныш, неподкупной притом честности, утечка сахара была всё-таки огромной…»

(Батюшин Н. Тайная военная разведка и борьба с ней. ООО «Х-History», 2002, с. 48–49.)

Ещё бы — «хлопотами» Абрама Доброго, Израиля Бабушкина и Иовеля Гепнера «около 30 000 000 пудов рафинада, или одна треть годового его производства, была сосредоточена на нашей границе с Персией, на Кавказе и в Средней Азии…», а оттуда сахар утекал за рубеж. «То же, приблизительно, — прибавлял Батюшин, — было установлено и с отправкой во время войны за границу жмыха для корма скота».

И всё описанное было лишь цветочками. Подумаешь, сахар… Возникали острые проблемы со снабжением городов хлебом!

Сегодня утверждается, что из всех воюющих держав лишь царская Россия не вводила продовольственные карточки, и это подаётся как её достижение. Однако сей факт лишний раз обнаруживает всего лишь организационную бледную немочь царской администрации. «Временная» администрация ушла здесь недалеко от царской, а ведь летом 1917 года административные рычаги было задействовать проще, чем к глубокой осени 1917 года, когда развал, запрограммированный царизмом и «временными», окончательно стал грозным фактом.

Впрочем, реально уже царская Россия вынуждена была вводить хлебную продразвёрстку и регулирование продажи хлеба, а «временная» Россия — тем более. Другое дело, что проводились эти меры в жизнь неэффективно. И вот как обстояли дела к концу «временного» правления…

В начале лета 1917 года из Петрограда выехало на дачи 250 тысяч человек, а снялись с хлебного учёта лишь 10 тысяч. В результате из-за «гуляющих» хлебных карточек происходила утечка продовольствия, причём эти карточки находились на руках у состоятельных слоёв населения: осенью 1917 года население Петрограда не превышало 2,3 миллиона человек, а на октябрь было выдано 2,5 миллиона основных и 934 тысячи дополнительных карточек…

Развитие огородничества в черте Петрограда блокировалось частными владельцами возделываемых земель, которые получали крупные барыши на спекуляции овощами и не хотели увеличивать площади огородов.

С 31 августа 1917 года не большевики — они тогда у власти не стояли, а «временные» власти вынуждены были уменьшить хлебный паёк в Петрограде для лиц физического труда до 1 фунта (400 г) в день и для остальных категорий населения — до ½ фунта. Самым же страшным было то, что ситуация всё время ухудшалась. Резко сократились продовольственные перевозки как по Мариинской водной системе, так и железнодорожным транспортом… Хлеба «временный» Петроград получал к осени на 100 000 пудов меньше ежемесячной потребности, и подвоз его постоянно сокращался (Лейберов И. П., Рудаченко С. Д. Революция и хлеб. М.: Мысль, 1990, с. 121, 122, 127, 133.)