Ленин в 1917 году

Революция — это болезнь. Раньше или позже иностранным державам придётся вмешаться в наши дела, точно так же, как вмешиваются врачи, чтобы излечить больного ребёнка и поставить его на ноги. Конечно, это было бы более-менее неуместно, однако все нации должны понять, насколько для их собственных стран опасны большевизм и такие заразительные идеи, как «пролетарская диктатура» и «мировая социальная революция»… Впрочем, возможно, такое вмешательство не будет необходимым. Транспорт развалился, фабрики закрываются, и немцы наступают. Может быть, голод и поражение пробудят в русском народе здравый смысл».

Лианозов «энергично» заявлял, что «что бы ни случилось, торговцы и промышленники не могут… примириться с каким бы то ни было участием рабочих в управлении производством», а далее высказался без обиняков (Рида он считал своим):

«Что до большевиков, то с ними придётся разделываться одним из двух методов. Правительство может эвакуировать Петроград, объявив тогда осадное положение, и командующий войсками округа расправится с этими господами без юридических формальностей… Или, если, например, Учредительное собрание проявит какие-либо утопические тенденции, его можно будет разогнать силой оружия…»

(Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1958, с. 30–31.)

Слова Лианозова звучали особенно зловеще, если знать, что летом 1917 года генерал Корнилов публично заявил: «Не должны ли мы пожертвовать Ригой, чтобы возвратить страну к сознанию её долга?», а вскоре после этого Рига была сдана немцам.

То есть Ленин смотрел на ситуацию трезво и верно: всё действительно могло решиться в ту или иную сторону в два-три дня. А массы хотя уже и доверяли большевикам, но — ещё непрочно, колеблясь… Массы ещё не решались идти до конца, производя немедленнуюзамену «временной» «власти» властью Советской.

Съезд Советов Северной области «советам постороннего» — призыву Ленина взять власть — не внял и решительности не проявил. И не было никакой гарантии, что близящийся II Всероссийский съезд Советов будет намного решительнее съезда Советов Северной области — если его не подтолкнуть…

ПО ВСЕМУ выходило, что второй Всероссийский съезд Советов надо открыть 25 октября 1917 года при уже низвергнутом Временном правительстве.

Нельзя было ставить делегатов перед дилеммой: брать власть единолично в руки Советам или не брать и погодить до Учредительного собрания… Делегатов надо было поставить перед фактом: Временного правительства нет, провозглашайте власть Советов, товарищи!

Необходимость только такой постановки вопроса Ленин понимал лучше, чем кто-бы то ни было. Во всяком случае, точку зрения Ленина мог довести до уровня действий только сам Ленин — лично!

Весь день 24 октября (6 ноября) 1917 года он посылает записки в ЦК, а затем пишет на своей последней конспиративной квартире знаменитое письмо к членам ЦК в Смольный:

«Товарищи!

Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уже поистине, промедление в восстании смерти подобно.

Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь всё висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массой, борьбой вооружённых масс…

Буржуазный натиск корниловцев, удаление Верховского показывает, что ждать нельзя. Надо, во что бы то ни стало, сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство, обезоружив (победив, если будут сопротивляться!) юнкеров и т. д.

Нельзя ждать!! Можно потерять всё!!

Цена взятия власти тотчас: защита народа (не съезда, а народа, армии и крестьян в первую голову) от корниловского правительства, которое прогнало Верховского и составило второй корниловский заговор.

Кто должен взять власть?