Ленин в 1917 году

Причин для колебаний выборных представителей масс имелось немало. К тому же власть — если ты понимаешь её как ответственность, а не как возможность распоряжаться — обычного честного человека всегда страшит хотя бы поначалу. Ленин своей будущей власти не боялся, но он ведь не был обычным человеком. Он никогда и ни при каких обстоятельствах не высказывал эту мысль вслух, но он не мог не понимать внутри себя, что если не он, то — кто же? И он не боялся взять власть по одной-единственной причине — он был гениальным прирождённым управленцем, он знал, что лучше его никто не «разрулит» российскую ситуацию, а точнее — её может «разрулить» лишь партия большевиков.

А Ленин — это и была во многом партия.

Накануне съезда Советов Северной области Ленин написал нечто вроде письма соратникам, назвав свои заметки не без иронии «Советы постороннего». Владимир Ильич в очередной раз напоминал о совете Маркса, писавшего, что «восстание, как и война, есть искусство» и продолжал:

«Из главных правил этого искусства Маркс выставил:

Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твёрдо, что надо идти до конца.

Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте и в решающий момент…

Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. «Оборона есть смерть вооружённого восстания».

Надо стараться захватить врасплох неприятеля…

Надо добиваться ежедневно хоть маленьких успехов (можно сказать: ежечасно, если дело идёт об одном городе), поддерживая, во что бы то ни стало, «моральный перевес»…»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 34, с. 383.)

Закончил Ленин свои «Советы постороннего» словами: «Успех и русской, и всемирной революции зависит от двух-трёх дней борьбы». И, вообще-то, он был прав в том смысле, что всё, о чём он писал и что предлагал, можно было обеспечить в течение считаных дней. И что касается непосредственно восстания, то оно так и вышло — успех Октября определился сразу же, в первые день-два после начала вооружённого выступления масс.

ЗАБЕГАЯ вперёд, следует признать, что после захвата власти не всё пошло так уж и хорошо. Но — не по вине Ленина… Если бы весь народ или хотя бы подавляющее большинство народной массы было готово действовать решительно и «идти до конца» во всём, то сразу же после свержения «временных» при наличии всеобщего народного согласия можно было бы начать оттаскивать Россию от грозящей ей катастрофы. Но как раз тут дела́ наладились, увы, далеко не сразу…

При всём при том, если Ленин в чём и ошибся, так это — в своём очень уж хорошем мнении о русском народе. Ленин переоценил готовность всего народа без колебанийпринять простые, вообще-то, ленинские истины. Вспоминая знаменитые слова Бисмарка, можно сказать, что русские ездят-то быстро, да вот запрягают долго. Впрочем, и сам русский народ признавал, что «русский мужик задним умом крепок»… Эта черта национального характера, не раз подводившая русский народ, и в ближайшие годы после Октября сослужит ему не лучшую службу.

Однако — не разбив яиц, не изжаришь яичницы, и действовать — так или иначе надо было… Причём действовать надо было без промедления, ибо промедление было смерти подобно, и смерти не только революции, но и России — как дееспособного общества.

К тому же Керенский затевал какую-то авантюру, признаком чего стало удаление из правительства колеблющегося А. И. Верховского — 19 октября (1 ноября) 1917 года последний военный министр в последнем составе Временного правительства вынужден был подать в отставку…

Уже известный читателю Джон Рид ещё ранее, 2 (15) октября, беседовал с крупнейшим русским капиталистом-кадетом Степаном Григорьевичем Лианозовым — «русским Рокфеллером», и Лианозов тогда сказал: