Ленин в 1917 году

(Блок А. Собрание сочинений в 6 томах. Л.: Худож. лит., 1980–1983, т. 5, с. 219.)

Да, не спал Питер, не спал Исполком Петросовета, где Чхеидзе грозил большевикам, не спал дворец Кшесинской…

Не спал и Ленин, торопившийся в столицу…

Если вспомнить, как в октябре 1917 года он буквально тянул колеблющихся за шиворот к восстанию — когда ситуация созрела, то отсутствие Ленина в решительный момент в Петрограде само по себе доказывает не просто лживость, а глупость обвинений в его адрес относительно подготовки восстания в июле 1917 года. Тем не менее в прямом сговоре с правительством ЦИК объявил происходящее «большевистским заговором».

Утром 4 июля в меньшевистских «Известиях ЦИК» на первой странице было крупнонабрано воззвание Исполкома, а на третьей странице среди хроники затерялось извещение в три строки «от Вр. правительства» о том, что «манифестации воспрещаются» (Спиридович А. И. Большевизм: от зарождения до прихода к власти. М.: Эксмо — Алгоритм, 2005, с. 338).

Исходные условия для провокации были состряпаны.

ВОЗВРАТИВШИСЬ в Петроград утром 4 (17) июля, Ленин сразу взял ситуацию под контроль — настолько, насколько это было возможно хотя бы в стенах особняка Кшесинской. Заводы и фабрики бастовали, из Кронштадта прибыли матросы, от большевиков требовали выступления. К дворцу Кшесинской подходили и подходили демонстрации.

Этот ставший знаменитым в истории особняк был, к слову, удобно расположен с «политической» точки зрения. Рядом — Петропавловская крепость, и тут же — цирк «Модерн» с его огромным залом, подходящим для митингов. Неподалёку военные казармы и крупные предприятия Выборгского района.

Авантюрист мог бы и соблазниться, но Ленин авантюристом не был. К слову, авантюристом тогда проявил себя кронштадтский мичман Фёдор Ильин (Раскольников) — будущий активный троцкист, будущий автор трагедии «Робеспьер», будущий дипломат-невозвращенец и «обличитель» Сталина… По ряду воспоминаний за выступление стояли также руководители «Военки» Николай Подвойский и Владимир Невский, член ЦК Ивар Смилга, а латыш Мартын Лацис даже упрекнул лидеров в том, что они-де выполняют в массах роль «пожарных».

Обстановка была действительно такой, что можно было потерять голову. Скажем, Павел Милюков описал её в воспоминаниях весьма сочно:

«…от дома Кшесинской и из других мест военные отряды и народные толпы днём и ночью в течение этих трёх дней 3–5 июля шли к Таврическому дворцу, где заседал Совет (эсеро-меньшевистский ЦИК. — С.К.). Иногда толпа требовала выхода министров наружу. Церетели хотели арестовать, но не нашли. Чернова застигли на крыльце, и какой-то рослый рабочий исступлённо кричал ему, поднося кулак к носу: «Принимай, сукин сын, власть, коли дают»…»

(Милюков П. Н. Воспоминания. М.: Современник, 1990, т. 2, с. 334.)

Ничего не скажешь — сцена колоритная! Прямо не Петроград 1917 года, а Запорожская Сечь времён Тараса Бульбы…

Не обошёлся, впрочем, Милюков и без порции клеветы на Ленина, написав: «3 июля вечером Ленин уже занял свой знаменитый балкон в доме Кшесинской и приветствовал солдат, давая им указания».

В действительности же Ленин выступал не вечером 3 июля — он тогда только ехал в Питер, а днём 4 июля, и не перед солдатами, а перед балтийскими матросами, и не давал с балкона дворца «указания», а публично призвал народ «к выдержке, стойкости и бдительности».

Большевиками было предложено провести мирную демонстрацию, и по проспектам столицы двинулось полумиллионное шествие. Да, среди демонстрантов было много вооружённых людей — ведь тысячи матросов прибыли из Кронштадта с винтовками, как и вышедшие из казарм солдаты. Но, образно говоря, в дула винтовок были воткнуты цветы.

Что же касается слов Ильича, обращённых к близким соратникам, то бывший член «Военки» — Военной организации РСДРП(б) Михаил Кедров вспоминал, что, идя на исторический балкон для выступления перед матросами, приведёнными Раскольниковым, Ленин сердито бросил членам «Военки»: «Бить вас всех надо!»

(Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. М., 1956, с. 485.)