Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

4 июля, в самый разгар кризиса, министр юстиции Переверзев подлил масла в огонь, решив по собственной инициативе, без санкции кабинета, предать гласности некоторые материалы расследования, уличавшие Ленина в измене. Переверзев надеялся, что публикация приведет к публичному судебному разбирательству, предъявлению обвинений и немедленному аресту Ленина. На следующий день все газеты говорили только об этом. Ленин – шпион, он вступил в сговор с кайзером; немцы заплатили ему за то, чтобы он совершил ряд убийств и распространил панику в святой земле русской¹⁴.

Эти обвинения получили косвенное подтверждение в показаниях некоего прапорщика Ермоленко, побывавшего в немецком плену. Вернувшись из плена в апреле, несчастный прапорщик рассказал, что взял у немцев деньги, пообещав за это совершить несколько преступных действий. На допросах Ермоленко сообщил, что детали задания он получил в Берлине в 1916 году и что на этой встрече он также видел и Ленина.

Вскоре после этого, рассказывал Ермоленко, некий капитан Стеннинг из германского Генерального штаба подписал с Лениным такой же договор, как с самим Ермоленко. В контракте Ермоленко значилось, что он должен взорвать несколько ключевых оружейных заводов, а также убить британского посла сэра Джорджа Бьюкенена, за что ему было обещано вознаграждение в 200 тысяч рублей. Ленин наверняка взял на себя не менее злодейские обязательства¹⁵.

Даже Никитин с некоторым недоверием отнесся к подобным сказкам. Ермоленко был чем-то страшно напуган, бессвязно бормотал на допросах и, как только полиция его отпустила, сбежал в Сибирь (что не помешало большевикам в конце концов найти Ермоленко и свести с ним счеты, сгубив где-то в застенках Кремля)¹⁶. Но в руках у Никитина были и некоторые подлинные документы – стопка перехваченных телеграмм, которые вполне можно было представить в суд. Даже из беглого их просмотра становились очевидны контакты между большевиками, германским Министерством иностранных дел и неким коммерческим банком в Швеции. Детали выглядели довольно мутно, однако же налицо был готовый шпионский триллер, с которым страстно желали ознакомиться и Керенский, и Бьюкенен, и союзнические разведслужбы. Керенский, который был теперь главой обновленного кабинета (а также имел ряд чрезвычайных полномочий), в середине июля инициировал собственное расследование. В течение всего нескольких месяцев следственная группа собрала больше двадцати томов свидетельств и улик.

Троцкий отзывается обо всем этом следующим образом:

Никогда люди так не лгали, как во время “великой”, “освободительной” войны. Если б ложь имела разрывную силу, наша планета обратилась бы в пыль задолго до Версальского мира¹⁷.

Ермоленко лгал от отчаяния. Казалось совершенно невероятным, чтобы Ленин в самом деле подписал обязательство доставить фон Людендорфу голову сэра Джорджа Бьюкенена. Однако стоило следователям только пуститься в эту охоту за призраками – и слухи могли подпитывать расследование почти бесконечно. Например, британский посол в Швеции Эсме Ховард тоже добавил в пазл полезный кусочек. Вскоре после апрельского проезда Ленина через Швецию посол отправил в Лондон телеграмму, в которой с чужих слов пересказывал следующую историю (источником этой басни был якобы Николай Чхеидзе):

Ленин и его группа русских радикалов за некоторое время до начала [Февральской] революции в России получила от немецкого правительства право на свободный проезд. Из этого с очевидностью следует, что на случай фиаско Протопопова у немцев был готов свой план¹⁸.

Секретные агенты прочих европейских держав тоже не отставали от скандинавов. В августе 1917 года в Цюрихе объявился американец по имени Фрэнк Честер, который рассказал, что в апреле был завербован немецкими агентами, оказавшими на него сильное давление. Честеру было поручено выйти на связь с Лениным. Куратор Честера, немец по фамилии Франкен, якобы дал американцу подробные инструкции:

Вы должны сообщить г-ну Ленину, что договор № 55 точно соблюдается. Кроме того, Вы должны насколько возможно помогать г-ну Ленину.

Тот же Франкен, по словам Честера, передал Ленину весной 1917 года четыре миллиона рублей. Эти деньги, предполагал американец, прошли через руки нескольких посредников, среди прочих – некоей стокгольмской дамы по фамилии, кажется, Суменсон¹⁹.