Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Сиссон поверил каждому слову. В октябре 1918 года так называемые документы Сиссона были изданы в виде брошюры Комитетом информации, и только всеобщая эйфория конца войны не позволила этой истории развернуться в полноценный международный скандал²³.

В течение многих лет к “документам Сиссона” никто не возвращался (тем более что они на тридцать лет оказались забыты в одном из сейфов Белого дома), и лишь после смерти Сталина бывший дипломат и специалист по России Джордж Ф. Кеннан нашел время заняться этими бумагами. В статье, опубликованной в 1956 году, он убедительно доказал, что все эти документы – подделка. Однако этим дело не закончилось, и “документы Сиссона” неожиданно воскресли за пределами англоязычного мира.

В начале 1990-х годов, вскоре после крушения СССР, группа российских историков получила разрешение поработать в архиве КГБ. Они обнаружили там папку с копиями “документов Сиссона” – и эти документы казались неопровержимыми. Русские историки не знали о работе Кеннана и не сомневались в том, что они раскопали просто сокрушительную сенсацию. А тот факт, что документы были очень скоро опять засекречены, казался дополнительным доказательством того, что им можно верить.

Человека, который в те дни всегда первым получал доступ к секретным документам, звали генерал-полковник Дмитрий Волкогонов, он и предал эту историю гласности. По словам Волкогонова, в результате изучения “документов Сиссона” он пришел к выводу, что Ленин был преступником уже в годы Первой мировой войны. Затем Волкогонов поведал русским читателям (и тем доверчивым западным ученым, которые до сих пор продолжают на него ссылаться)²⁴, что сразу после захвата власти большевики начали уничтожать все улики этих преступлений. Двух доверенных товарищей, писал Волкогонов, освободили от всех прочих обязанностей, поручив им просмотреть все документы Временного правительства и уничтожить те из них, которые могли оказаться опасными для большевиков. Эти двое, продолжал Волкогонов, 16 ноября 1917 года сообщили Троцкому, что они уничтожили по меньшей мере один документ – приходный ордер Рейхсбанка № 7422 от 2 марта 1917 года. Этот приходный ордер плюс еще кое-какие банковские реквизиты имели отношение к выплате вознаграждения за пропаганду мира в России “товарищам Ленину, Зиновьеву, Суменсон, Козловскому и другим”²⁵.

Волкогонов был уверен, что нашел неоспоримые доказательства. Однако если бы он умел читать по-английски, то, вероятно, столкнулся бы с более сложными вопросами. Джордж Кеннан, проводивший свое исследование за сорок лет до Волкогонова, работал чрезвычайно тщательно. Он изучил почерк, которым были написаны “документы Сиссона”, идентифицировал пишущие машинки, по водяным знакам на бумаге и оттискам печатей определил почтовые отделения, через которые были отправлены те или иные документы, – и пришел к выводу, что автором наиболее взрывоопасных подделок был русско-польский журналист по имени Фердинанд (Антон) Оссендовский. Он был резко настроен против Германии и имел отношение к следственной комиссии Временного правительства. В его действиях усматривались различные мотивы, главным из них, вероятно, была нужда в деньгах.

На самую тяжелую улику – приходный ордер, о котором писал Волкогонов, – Кеннан смотрел взглядом опытного дипломата:

Крайне редко государственные власти без особой надобности сохраняют письменные документы, <…> которые могут быть использованы против них. Если советские руководители в самом деле стремились скрыть свидетельства такого рода, то последнее, что бы они сделали, – это упомянули о них в другом официальном документе²⁶.

Главные действующие лица всей этой истории были и в самом деле крайне осторожны. Даже ответственные чиновники с немецкой стороны не всегда точно знали, кто и кому помогает. В марте 1918 года, когда его подчиненные были готовы подписать долгожданный мир с Советской Россией в Брест-Литовске, министр иностранных дел Германии Пауль фон Хинце размышлял:

В чем состоит наша цель на востоке? Парализовать военную мощь России. Большевики обеспечат это лучше, чем любая другая русская партия, и нам не придется поплатиться при этом ни одним солдатом, ни одним пфеннигом. Мы не можем требовать, чтобы они <…> нас любили за то, что мы доим их страну <…>. Мы не сотрудничаем с ними, мы ими пользуемся. Это и есть политика²⁷.