Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Александр Шляпников, один из наиболее прагматичных людей из окружения Ленина, относился к Кескюле [Шляпников называет его Кескула] с недоверием. Тот, вспоминал позднее Шляпников,

предлагал через посредство различных лиц деньги, оружие и все нужное для революционной работы в России. Все это предлагалось такими путями и через таких лиц, что источник мог казаться надежным. Однако, будучи всегда настороже, я смог установить, что за этими деятелями стоит стратегический маневр милитаризма⁶².

Впрочем, Кескюла, хоть и считался марксистом, находился на периферии русской эмигрантской колонии. Как у всякого аутсайдера, разделение эмигрантов на мелкие фракции и группировки вызывало у него недоумение. Он представлял себе дело таким образом: члены одного влиятельного блока (Кескюла называл их “социал-патриотами”) исключали всякие враждебные действия по отношению к русскому правительству до тех пор, пока идет война, – и вообще подозревали, что Россия не так уж и готова к социализму. Это позволяло им забыть о каких-либо действиях и проводить время в бесплодных теоретических дискуссиях. Другие русские социалисты, казалось, считали, что кайзер ничем не лучше царя, и это соображение тоже давало им возможность пребывать в сладкой дреме, пропитанной папиросным дымом. И лишь одна группа, сообщал Кескюла Ромбергу в сентябре 1915 года, хочет, может и готова свергнуть русское самодержавие.

По мнению Кескюлы, – передавал Ромберг в Берлин, – важно срочно поддержать движение Ленина в России. Он [Кескюла] готов лично сделать доклад об этом в Берлине. Согласно мнению его информантов, момент для свержения правительства был благоприятным, <…> но <…> действовать нужно без промедления, чтобы не дать социал-патриотам перехватить инициативу⁶³.

Кескюла утверждал, что уже обсуждал с Лениным условия, на которых в случае победы революции новое правительство России заключит мир с Германией. Ромберг скептически оценивал всю эту информацию: оценки Кескюлы ему представлялись раздутыми, а революционный потенциал большевиков – преувеличенным. Однако, прочитав пассаж об условиях сепаратного мира, он понял, что этот момент сам по себе можно использовать как инструмент пропаганды.

Если этот документ умело предать гласности, – писал Ромберг, – то, учитывая чудовищное невежество французов в иностранных, и в частности русских, делах, наибольшего успеха можно было достичь именно во Франции. <…> Я бы предложил с помощью наших тайных агентов распространить эти сведения среди членов оппозиции, чтобы создать видимость того, что у нас созревает соглашение с влиятельными русскими кругами.

О возможной реакции британцев Ромберг ничего не писал, но нет сомнений, что, если бы записка Кескюлы стала известна в Лондоне, она бы вызвала там большое беспокойство. Возникала тревожная вероятность того, что в случае победы революции Ленин согласится отправить русские войска в Азию, чтобы помочь немцам уничтожить британскую Индию⁶⁴.

Четыре месяца спустя, когда революция все еще оставалась весьма отдаленной перспективой, Кескюла находился в Швеции. В январе 1916 года он сообщал представителю Главного командования германской армии о своем новом контакте, который, по словам Кескюлы, даст ему возможность работать по всей Скандинавии и по всей России.

На днях этот тайный агент отправится недели на четыре в Россию, с тем чтобы обсудить с тамошними революционными центрами финансовую помощь из Западной Европы.

Кескюла предлагал финансировать сразу несколько проектов, среди них подпольную типографию: