Ленин в поезде

Хор вспоминал, что через скандинавские страны он вынужден был путешествовать в штатском, спрятав свою офицерскую саблю в чехол для зонта⁷. Будь он задержан полицией в нейтральной Швеции, ему, как действующему офицеру одной из воюющих армий, грозило бы интернирование. Однако это была лишь теория. В реальности, как он убедился, Швеция просто кишела шпионами, хотя благожелательно, как показалось Хору, относились только к немецким. В гостях у британского посла в Стокгольме сэра Эсме Ховарда Хор узнал, насколько переменчивым стало настроение в Швеции. Запрет на торговлю военной продукцией с Германией нанес стране тяжкий удар; под угрозой оказались доставка продуктов питания и рабочие места, поскольку британский флот настаивал на праве досматривать суда не только воюющих сторон, но и нейтральных государств. Не хватало лекарств для детей, предприниматели лишились прибыли, а торговцы – рынков сбыта для своей древесины, зерна и железа. Значительная часть шведской правящей элиты выступала за более тесные отношения, а то и союзнический договор с Германией – ведь Балтийское море не столько разделяло две страны, сколько объединяло их⁸. Стоило Хору войти в стокгольмский “Гранд-отель” и повесить свою шубу на крючок в гардеробе, как он с удивлением увидел вынырнувшего откуда-то немецкого агента, который тут же обыскал карманы его шубы.

Чем дальше на север, тем более уместной была шуба. Из Стокгольма путь Хора вел в удаленный регион Норланд – заснеженную глушь, страну охотников-саамов, лосей, песцов и медведей. Писатель Артур Рэнсом, в свое время проделавший тот же путь, заметил, что “все вокруг обещало быть крайне интересным, но очень холодным”⁹. Хор, однако же, был как-никак членом парламента от округа Челси и поэтому на всем протяжении пути ехал первым классом.

Дорога была спокойной и однообразной, – напишет он потом. – На некоторых участках поезд полз никак не быстрее пяти миль в час, а остановки на определенных станциях всегда были достаточно длительными, чтобы получить превосходную горячую еду¹⁰.

Одной из этих станций, почти в 960 километрах к северу от Стокгольма, был порт Лулео на Ботническом заливе, причалы которого использовались для экспорта железа, добытого в рудниках Кируны и Елливаре. Хор знал, что прошлой осенью на рейде этого порта капитан Кроми, командир британской подводной лодки, приказал затопить большое число шведских судов, которые в нарушение блокады собирались доставить в Германию тысячи тонн железной руды¹¹.

Для британского офицера места эти были небезопасны, а Хор держал курс на самый дикий из здешних городков. В довоенных расписаниях даже не было дороги, по которой он ехал: ее построили только летом 1915 года. Артур Рэнсом, пробиравшийся в Россию в то время, когда рельсы еще заканчивались в Карунги, вспоминал, что последние мили по территории Швеции он проделал

лежа плашмя в санях при свете короткого зимнего дня и согреваемый теплом тела возницы-лапландца, который оказал мне любезность, усевшись мне прямо на живот, пока мы мчались по снежной колее вниз с берега и дальше по речному льду к шведско-финской границе у Торнио¹².

Пятнадцать месяцев спустя Сэмюел Хор наслаждался относительным комфортом, пока его поезд продвигался вперед между валами почерневшего от копоти снега и деревьев, скелеты которых были едва видны за клубами пара. Под конец пути на каждой станции высились огромные штабеля деревянных ящиков, затем появились оленьи упряжки и седовласые мужчины в городской одежде. Хор прибыл в Хапаранду, важнейший пограничный пункт на дороге из Европы в Россию и дальше в Шанхай.

Хор не стал задерживаться для осмотра достопримечательностей. Он мог бы исследовать покрытые льдом болота, где, на временно устроенных площадках и складах, словно второй город, громоздились ящики с грузами из США, Великобритании, Дании, Франции и самой Швеции. Мог бы зайти в бар, в котором проводили время рыбаки и погонщики оленей, и разом услыхать новости трех континентов. Через несколько месяцев здесь – в противоположном направлении – будет проезжать командированный в Лондон русский политик Павел Милюков и своей камерой “Кодак” сделает в Хапаранде снимки полуночного солнца¹³. Революционер Александр Шляпников, который так часто пересекал эту границу, что знал каждую лазейку, восхищался здесь зрелищем полярного сияния. Но Хора как истого англичанина больше всего поразила погода.