Ленин в поезде

Отсюда мы переходим в гостиную. Здание, в котором находится квартира Елизаровых, похоже на корабль, и эта комната с эркером – его нос. Если бы муслиновые шторы хоть однажды были бы раздвинуты, треугольное пространство мгновенно наполнилось бы светом. Но вместо этого здесь электрические лампы. У Ленина было к ним особое пристрастие: “Коммунизм, – сказал он однажды, – есть советская власть плюс электрификация всей страны”. Сестры, очевидно, смотрели на электричество иначе: все лампы укрыты абажурами с тяжелой бахромой. “Их сделала Анна, – объясняет хранительница, – потому что она не хотела, чтобы вредные электрические лучи влияли на здоровье ее брата”.

Ленину здесь нравилось. Легко забыть, что он был респектабельным и сравнительно состоятельным человеком – типичным представителем буржуа начала XX века; жилетки, мебельные чехлы и всё такое. На обеденном столе лежит блокнот его жены. Листая его, я удивляюсь, как Надежда Крупская вообще находила время рисовать. У них с Лениным не было детей, и Надежда Константиновна едва ли не всю энергию отдавала делу революции, но в краткие минуты отдыха бралась за свой блокнот. Страницы покрыты пухлыми детскими личиками с лентами в локонах; вот маленькие мальчики играют со щенками, вот девочка с котенком. Кажется, что мы что-то упустили в нашем знании о мире успешного революционера. Эти шалуны явно родом из спокойных, усыпляюще мирных семейств. Своему времени они не были чужды, напротив, они были как бы запелёнуты в него.

Прервав мои мысли, хранительница приглашает меня присесть. Она поднимает крышку непременного пианино (канделябры, немецкая работа, готический шрифт) и ставит на клавиши свои руки школьной учительницы. Я сижу в гостиной, где Ленин любил отдыхать в окружении всех этих безделушек и дамского рукоделья, и она начинает играть. Пианино расстроено, но я слишком захвачена происходящим, чтобы обращать на это внимание. Заглушая звуки петербургской улицы, хозяйка музея выжимает из инструмента знаменитую первую часть бетховенской “Лунной сонаты”. Играет она неплохо, однако немного приторно, с привкусом всех этих вышитых подушечек.

Утверждение, будто Ленин любил музыку, а особенно фортепьянную, кочует из книги в книгу, как и рассказы о том, что он любил детей и котят. Тот Ленин, которого я пытаюсь отыскать, не был таким нежным. Я хочу найти человека, горящего всепоглощающим, безжалостно холодным огнем. Не кружева и кокосовые орехи изменили мир. Я вижу, как он ходит взад и вперед по комнате, в нетерпеливом раздражении от этих мягких звуков. Как и шахматы, в которые он тоже любил играть, музыка отвлекала Ленина от революции.

Ничего не знаю лучше Apassionata, – сказал он однажды, – готов слушать ее каждый день. <…> Но часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей <…>. А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно <…>¹⁰.

Глава 1 Темные силы

Сегодня министр – завтра банкир; сегодня банкир – завтра министр. <…> На войне наживается кучка банкиров, которая держит в руках весь мир.

В. И. Ленин

В марте 1916 года британский офицер по имени Сэмюел Хор отправился в Россию. Меньше всего он думал о социализме и революции. Если бы кто-нибудь спросил Хора, зачем он едет, он бы, наверное, пробормотал что-то вроде того, что хочет послужить Англии. Когда началась война с Германией, Хор был среди первых, кто записался в Добровольческую кавалерию Норфолкского полка, но выяснилось, что по слабости здоровья он негоден для фронтовой службы. Вместо этого 36-летний Хор был завербован сэром Мэнсфилдом Смит-Каммингом, легендарным “К”, для работы на британскую разведку в Петрограде¹. Пока другие представители его класса сидели в окопах, Хор овладевал наукой шпионажа, перлюстрации и шифрования. По всей вероятности, ему приходилось также экспериментировать с изменением внешности. Новый начальник был на этом буквально помешан и заказывал свои конспиративные одеяния в театральной мастерской Уильяма Берри Кларксона на Уодор-стрит в Сохо².