Ленин жив!

  Лакей тут же унес ее. Перед Лучинским поставили новое блюдо, это тоже было какое-то мясо залитое темным соусом.

  Кирилл тревожно спросил:

  - А это что за живность, что мне предстоит жевать? Надеюсь не змея, какая ни будь, или крыса? А может кошка?! Королевская или египетская, какая ни будь? - язвительно спросил Кирилл.

  Бродский нахмурился, он покачал головой, но спокойно ответил:

  - Нет, это среднеазиатская черепаха. Очень вкусная пища. Малокалорийная, а главное экологически чистая. Ешьте, не отравитесь. А крыс и собак правитель не ест, по крайней мере, при нас.

  Кирилл поковырялся вилкой в мясе. Оно действительно было сочное и ароматное и главное аппетитное на вид.

  - А что? Просто телятины, или свинины, баранины, нельзя? - удивился Кирилл, толкая кусок мяса в рот.

  - Этот церемония правителя! Тут все должно быть необычно! А колбасу из кошки, вы может и дома есть, - обиженно ответил Бродский.

  Он управлялся со своим салатом в тарелке. Кирилл пожал плечами и, указывая кивком головы, на хрустальный графин, спросил:

  - Надеюсь тут, не кровь младенцев? - хмыкнул он. - Можно попробовать? А-то пить охота!

  - Можно! Только вот острить так не надо. Чертов Кунаев! Сказал агрессии нет, а тут! - буркнул зло Бродский.

  Он явно был не доволен словами Лучинского. Кирилл ухмыльнулся, его забавляла злость этого высокопоставленного чиновника. Лучинский потянулся за графином, но лакей, угадав его желание, был быстрее и ловчее. Он схватил графин и быстро наполнил высокий бокал стоящий рядом с Кириллом.

  Лучинский отхлебнул и, скорчив довольную гримасу, промычал:

  - Ум-м, вкусно!

  - Это вишневая водка. Любимая правителя. Она готовится по спецзаказу. Она всего тридцать градусов.

  - Так это тогда наливка! - возразил Кирилл.

  - Нет, это водка, так считает правитель и мы... тоже. Кстати, вы зря, вот так язвите. Ничего хорошего от того, что вы унижаете еду правителя, нет. Он вам отплатит тем же унижением.

  - Унижаю еду? Да вы в своем уме, как там вас... Бродский?! Кстати, если вам интересно, то был, такой вот, еврей у нас, в нашем времени, так вот, стихи писал хорошие, нобелевскую премию дали, да из страны выгнали, - Кирилл кивнул лакею, тот вновь наполнил бокал вишневкой. - Так скажите мне, Бродский, как можно еду унизить?

  - Просто и легко, вы уже это сделали. Советую остановиться. И подумать. Кстати, того еврея, ну однофамильца моего, как вы говорите, за что выгнали-то?

  - Неважно, неважно, да вы все равно тут не поймете, надо же... еду унизил! - Кирилл громко икнул.

  Вишневка ударила в голову. Бродский недовольно, вновь покосился на Лучинского. Тот вновь кивнуло лакею. Вишневка полилась в бокал.

  - А вы Бродский, как я вижу, тоже еврей?

  Бродский замер. Он испуганно посмотрел на Кирилла и, покосившись, по сторонам, тихо ответил:

  - Вы, на что намекаете?

  - Я просто! - Лучинский залпом выпил вишневку. - Просто, простите, физиономия у вас... еврейская. И повадки. Кстати этот вот гавнюк, тут у вас в подчинении. Тот, который меня током пытал, Кунаев, что ли... так вот, он сказал на вас, что вы: рожа, простите жидовская! Ха-ха! - Кирилл противно рассмеялся, он был уже не веселее и понимал, что контролировать свой язык уже не может.

  Бродский вскочил из-за стола и гаркнул лакеям:

  - А ну! Кунаева сюда! И вишневку со стола долой!

  Кирилл недовольно тяжело вздохнул, когда графин с темно бардовой жидкостью исчез из-под руки.

  Лучинский почесал лоб и тихо сказал миролюбивым тоном:

  - Вы, что ж товарищ Бродский, думаете, что я тут при нем буду подтверждать, что он на вас сказал, что вы... рожа жидовская? Н-е-е... так не пройдет. Я вам так, по секрету, а вы...

  - Да замолчите! - прошипел Бродский.

  Он был вне себя от злости и буравил глазами захмелевшего Кирилла. Через минуту появился Кунаев, он подбежал к столу и вытянулся по стойке смирно. Бродский вытащил из-за воротника салфетку и бросил ее на стол. Секретарь правительства, медленно встал и подошел к испуганному Кунаеву, сжав кулаки.

  - Ты, что ж, Нурсултан Акаевич? Ты ж, что ж, сука, офигел?! Я к тебе по-хорошему, по-свойски так сказать, а ты?!!!

  - А, что я?! Что я, что я такого сказал?! Этот, этот может гость, не то и говорит?!

  - А, что он должен говорить?! - угрожающе воскликнул Бродский.

  - Нет, ну мало ли что, - лепетал Кунаев, понимая, что секретарь хочет от него самого услышать его же обидные слова.

  - То, что он говорит мое дело! Мы потом обсудим! - отрезал Бродский, давая понять Кунаеву, что свое национальное происхождение обсуждать при всех не хочет, и зло добавил. - Ты мне какое заключение дал, что агрессии нет?! А он? Он?! Что он правителю скажет?! И, что нам верховный, скажет потом? А ну?!

  Кунаев развел руками и вздохнул с облегчением. Он улыбнулся и уже более спокойно ответил:

  - Так, товарищ Бродский! Он в полном порядке, он не будет никакой в агрессии высказывать. Это он тут перед тобой комедию ломает. Хочет вот тебя прощупать. Вернее вас товарищ секретарь правительства.