Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель

К тому моменту когда Довлатов стал студентом, филфак только начал восстанавливаться после космополитической кампании 1949 года. Атмосфера была в целом довольно либеральной, ректором университета был академик Александр Данилович Александров, математик, человек независимый, не любивший наушничество и партийную демагогию. Деканами филфака в довлатовские времена (1959-1962) служили лингвист Борис Ларин и специалист по древнерусской литературе Игорь Еремин, тоже люди интеллигентные и приличные. «Звездами» среди преподавателей, привлекавшими на свои лекции студентов других факультетов, считались фольклорист с мировым именем Владимир Пропп, специалист по Достоевскому Григорий Бялый, филологи-классики Иосиф Тройский и Яков Боровский. Отдельным аттракционом были выступления роскошного мужчины, красавца и модника, ученика Григория Гуковского Георгия Макогоненко. Наталья Долинина, дочь Гуковского, вспоминала эпизод, случившийся незадолго до начала кампании против космополитов, жертвой которой пал ее отец: «За стеной читал лекцию Г. П. Макогоненко. Вдруг отец посреди разговора остановился и прислушался к голосу лектора. Все замолчали. «Как говорит, а! – гордо сказал отец. – Цицерон!»»

В то время «естественные» факультеты университета еще не переехали в Петергоф, поэтому студенты всех специальностей существовали в общем плавильном котле, вытянувшимся по Менделеевской линии. Филологический и восточный факультеты, как и сегодня, занимали здания бывшего Историко-филологического института, выходившие окнами на Неву и Медный всадник.

К 1959 году самая знаменитая группа литературно одаренных студентов, которую позже назовут «филологической школой ленинградской поэзии», уже оканчивала вуз. Эта компания (Михаил Красильников, Владимир Уфлянд, Лев Лосев и другие) была известна в городе не только и не столько своими стихами, сколько жизнетворчеством. Их веселые абсурдистские выходки наследовали традиции обэриутов, которых они заново открыли в конце 1950-х. Позднее Довлатов приятельствовал с Уфляндом и Лосевым, но в университете его ближайшими друзьями стали студент албанского отделения, начинающий писатель Федор Чирсков, будущий знаменитый филолог Игорь Смирнов, штангист, поэт, а в будущем кинематографист Леонид Мак (он на филфаке не учился, но некоторое время вращался в этой компании, и даже жил у Довлатова). Близкими приятелями Довлатова были бывший летчик и будущий уральский журналист Вячеслав Веселов, а также нынешний главный редактор журнала «Звезда» и душеприказчик Довлатова Андрей Арьев. Лучший друг Довлатова, Валерий Грубин, учился в Ленинградском инженерно-строительном институте, а потом перевелся на филологический факультет.

Довлатов сразу привлек внимание студенческой компании не столько своими филологическими дарованиями, сколько необычайным обаянием, изысканной воспитанностью, дерзостью, демократизмом, ростом и потрясающей внешностью. Выдающийся филолог-германист Константин Азадовский вспоминает: «Мы учились на одном факультете, дружили. Он редко посещал занятия. Учеба его не интересовала, его интересовала жизнь». Довлатов был начитанным, сочинял стихи, но явный литературный талант в нем еще не проявился. Позже он писал: «Помимо литературы я жил интересами спорта, футбола. Нравился барышням из технических вузов. Литература пока не стала моим единственным занятием. Я уважал Евтушенко». Дошедшие до нас армейские стихи Довлатова начала 1960-х действительно напоминают Евтушенко характерной рифмовкой:

«Я умею танцевать танго,
И танцую я его ловко.
Только зря ты все глядишь, Таня,
Ты уж лучше пригласи Левку.
Вы, по-моему, вполне пара,
Он ведь парень боевой с Охты,
Ты, Танюша, пожалей парня,
Он давно уж по тебе сохнет».

Валерий Грубин. Фото из архива А. Арьева