Ленинград Довлатова. Исторический путеводитель

Одна из первых эспрессо-машин была установлена на галерее второго этажа знаменитого дома Вавельберга, на углу Невского и Гоголя. (Сейчас этой улице вернули историческое название Малая Морская). Кафетерий находился над центральными кассами «Аэрофлота». Это важный перевалочный пункт из Университета на Невский для тех, кто предпочитал пешие прогулки. Как писал поэт Михаил Гурвич (Яснов):

«Все потом припоминали,
где его в тот день видали.
Выходило, как всегда,
В заведении питейном
(угол Невского с Литейным),
наверху, в «Аэрофлоте»,
где вы часто кофе пьете,
в Доме Книги возле Люси,
(с толстой книгою во вкусе
примитивном, как всегда)».

Центральные кассы «Аэрофлота». Дом Вавельберга. 1972 год Из книги «Памятники архитектуры Ленинграда». 1975 год

В середине 1970-х молодые интеллигенты покинули кафетерий, и здесь обосновался наблюдательный пункт фарцовщиков. Потягивая кофе с коньяком, они с высоты второго этажа рассматривали стратегически важный перекресток, по которому из Эрмитажа и гостиницы «Астория» на Невский выдвигались иностранцы.

Фарцовка

Фарцовка в ее классическом виде возникла в середине 1950-х годов. В 1956 году у ленинградских модников и модниц появился новый источник познания и улучшения жизни. У Никиты Хрущева установились замечательные личные отношения с чемпионом Финляндии по прыжкам в высоту, президентом Финляндии Урхо Калева Кекконеном. Было решено, что скромные финские лесорубы, купив копеечную профсоюзную путевку, могут отправиться на сказочный уикенд в Ленинград, с его баснословно дешевыми шампанским, балетом, черной икрой и приветливыми девушками. Запрещенная под страхом уголовного преследования покупка или обмен иностранных вещей – фарцовка – становится основным промыслом «флибустьеров Невского проспекта». Город обогащается не продающимися в советских магазинах плащами «болонья», нейлоновыми рубашками, безразмерными носками. Знание иностранных языков в оттепельном Ленинграде – огромное преимущество. В одном из писем актрисе ленинградского ТЮЗа Тамаре Уржумовой Довлатов рассказывал, что перед армией на третьем курсе он успел поработать переводчиком в молодежной гостинице «Дружба» на Чапыгина, 4.

За работой фарцовщиков можно было наблюдать около гостиниц, у Эрмитажа и крейсера «Аврора», во всех местах, входивших в программу экскурсий «Интуриста». Наиболее продвинутые уже в 1950-е обзавелись мотоциклами и отправлялись на Приморское шоссе, где «бомбили» финнов во время «санитарных стоянок». Часто в доле были водители туристических автобусов, которые за небольшое вознаграждение открывали двери автобуса своим постоянным клиентам. Фарцовщик шел по проходу с мешком, куда «турмалаи», «лесорубы» – так называли финнов в Ленинграде – сбрасывали свой товар. С ними тут же рассчитывались русскими деньгами или водкой. Фарцовщики собирались поначалу на Невском около «жердочки», медного поручня, ограждавшего стеклянную витрину Елисеевского магазина. Оттуда на своих рычащих «Явах» и «Уралах» они отправлялись на промысел. С начала 1970-х годов фарцовка на Карельском перешейке становится небезопасной. Там начинают действовать местные – «зеленогорские».

Элитой фарцовщиков считались «валютчики». Это был другой доход, несоизмеримый с фарцовкой, но и другая степень риска: за валютные операции в крупном размере могли и расстрелять. Рассказывает фарцовщик Сергей Медведев: «Истинный подпольный мир мало кто видел, органы в том числе. Вернее, не понимали его масштабов. Настоящие валютчики собирались в ресторанчике «Чайка» на канале Грибоедова, 14, неподалеку от Невского проспекта. Но не для сделок – дураков не было, а чтобы переговорить. Бешеное было местечко. Деньги наживали сумасшедшие. Например, пароходная схема: мы давали первому помощнику судна «Мазовша» 10 000 долларов. Он привозил джинсы по 12 долларов, а брал их там по 6. Нам джинсы обходились в 25 рублей, а раскидывали мы их уже по 130-150. За неделю 2040 долларов наживы. Это как сегодня миллионов десять долларов. А тратить некуда ‹…› играли на катранах (в подпольных казино) до одурения. Дурдом (фарцовщик Фридман) как-то жену проиграл, а еще приличный мальчик, в музыкальной школе учился. ‹…› А город был еще маленький, как коммунальная квартира. Сережа Довлатов показывался среди нас, но особо не промышлял, больше на халяву пил с нами, у него денег никогда не было. Рано женился, все задумчивый бродил. С Бродским на скамеечке как-то бухали. ‹…› Помню, Бродский по какой-то Марго все безответно страдал, но мы его не поддержали».