Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942

… «Многие мои товарищи по работе уже распрощались с жизнью. Теперь только о том и думаешь, что не сегодня – завтра умрешь. Я не понимаю только одного, почему за тысячи умерших от голода никто не несет ответственности».

Служащий госпиталя СМИРНОВСКИЙ:

… «У немцев солдаты имеют хлеб, сало и вино, а наши красноармейцы голодают. С такой голодной армией, как наша, не победить. От голода пухнут и умирают не только жители города, но и красноармейцы. Если в марте немцев не отгонят от Ленинграда, то мы все умрем от голода или погибнем от бомбежек, которые скоро начнутся».

Служащий Ленинградской ж. д. МАЛОВ:

… «Об улучшении нашего положения пока только говорят, а в действительности улучшения нет, и люди продолжают умирать от голода. Видимо, решили уморить всех жителей Ленинграда. Красноармейцы питаются тоже плохо, а немецкие солдаты снабжаются хорошо, вот почему наши и не могут никак прогнать немцев от Ленинграда. С продовольственным снабжением у нас плохо везде. Это почувствовалось после первого месяца войны».

Рабочий завода «Электросила» ЦАРЕВСКИЙ:

… «Весной Гитлер возьмет Ленинград голыми руками, так как Красная Армия настолько обессилена, что уже неспособна дать отпор. Для народа совершенно безразлично, кто победит и кто будет у власти. Народ заинтересован в такой власти, которая обеспечит продовольствием».

Военная цензура продолжает отмечать отрицательные настроения вокруг продовольственного вопроса.

Авторы высказывают мнение, что при ограниченном снабжении продовольствием и плохих жилищно-бытовых условиях смертность среди населения не сократится.

… «Ждем с каждым днем улучшения, но видно не дождаться. Город стал хуже деревни. Много населения умерло от распространения заразы, от голода и холода. Много погибло от поноса. Воду брали из каналов, отчего многие и заражались. Сейчас распространяются тиф и цинга».

… «Пришлось испытать сильный голод, получая 125 грамм хлеба в течение двух месяцев. Вот сейчас результат – не успеваем подбирать мертвецов. Смертность жуткая, хоронят в братские могилы и все равно не справиться. Хотя в данный момент мы получаем 500 грамм хлеба. Но это для нашего истощенного организма не поддержка, нам нужны жиры. Теряю надежду на жизнь».

… «Живу в городе смерти, люди мрут, как от чумы. Из нашей группы не осталось в живых ни одного парня. Сама я еле жива, жду такой же участи. Очень тяжело сознавать, что не сегодня завтра погибнешь. Сейчас одна мечта набить чем-нибудь желудок».

… «Фабрики и заводы стоят, трамваи не ходят, учреждения не работают. Нечеловеческая и мучительная голодная жизнь. От грязи все обовшивели. Нам кажется, что Ленинград нашими вождями брошен на произвол судьбы».

… «Не верь тому, кто говорит, что Ленинградцы держатся стойко и чувствуют себя хорошо, несмотря на трудности. На самом деле Ленинградцы падают от голода. Вода у нас дороже золота, света и канализации нет. Мужчины и подростки все вымерли, остались почти одни женщины. Пока блокаду прорывают – Ленинград пустой будет».

… «Не верь никаким слухам о “санаторном питании”. Мы уже утратили всякие надежды на избавление от голода. Кто не был в нашей шкуре, тот не может себе представить нашей жизни».

… «Такого кошмара еще не было в истории. Люди грязные и худые бродят по улицам. Умирали без боя и много еще умрет – не вынести».

С увеличением норм выдачи продовольствия смертность населения, по сравнению с прошлым месяцем, в марте снизилась.

Если в феврале месяце в среднем умирало за сутки 3200–3400 человек, то за 12 дней марта умерло 33 154 человека. Т. е. в среднем 2700–2800 человек в сутки.

Значительно уменьшились случаи скоропостижной смерти на улицах города от истощения.

Если таких случаев в последней декаде февраля было 366, то за 12 дней марта месяца скоропостижно скончались на улицах 246 человек.

Изменилось соотношение смертности мужчин и женщин:

Ломагин Н.А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 2. СПб.; М., 2002. С. 302–305.

Из воспоминаний мастера завода «Севкабель» М.Левченковой

Война… Только на наш завод «Севкабель» сбросила она 906 шипящих огнем «зажигалок», тупорылых фугасок, смертоносных зарядов. Не знаю, право, может, я и ошибаюсь, но мне и сейчас кажется, что ненавистный враг молотил нашу Гавань больше, чем другие районы города. Почти полностью, до фундамента, были скошены прилегающие к заводу улицы: Детская, Симанская, Весельная, Кожевенная, много домов разрушено на Гаванской и улице Опочинина. Разворочены были стены соседних предприятий – Балтийского завода, фабрики имени Веры Слуцкой, завода имени Радищева.

Три четверти всех работающих на «Севкабеле» бросила война в кровавое побоище… Из оставшихся на заводе – 80 процентов женщины, заменившие мужчин у станков и на тяжелых участках производства. Нет электроэнергии. Кончилось топливо. Одни цехи сгорели, в других – сугробы снега. И только в одном цехе, отгородившись в углу тепляками, чтобы не расходовать тепла на обогрев всего помещения, горстка ослабевших от недоедания рабочих изготовляла провод для фронта.