Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942

В блокаду, как известно, не было ни нормированного рабочего дня, ни выходных, ни отпусков. Работали сколько хватало сил. Передохнем немного и снова к станку. И так по 16–18 часов в сутки. Военный совет фронта поторапливал. Горисполком и Ленэнерго обеспечивали нас материально. Повседневно оказывал нам помощь райком партии. Неоценимую моральную поддержку мы получали от наших героических воинов, гнавших фашистских захватчиков от Москвы. И чем быстрее в ту зиму наши войска продвигались на запад, тем сильнее мы верили в победу. А уж работали! Работали, пока ноги держат, отдавали последние силы и даже больше. Некоторые товарищи, чтобы не упасть, привязывали себя к станине машины.

Несмотря на наши старания, подготовительные работы затянулись более чем на месяц. Враг обстреливал, выводил из строя станки и оборудование. Блокада уносила людей. Одни рабочие умирали от голода, другие – от того, что сразу съедали недельный паек, полученный по карточке. Умерла проволокоразметчица Мария Коваленкова, ее заменила Елена Страхова. Заболел и только к началу февраля вернулся в цех мастер Федор Скворцов. Одним словом, срывались сроки изготовления кабеля для Ладоги. Чего только не пришлось пережить!

Но вот и первая трудовая радость – первый километр «кабеля жизни». Затем второй… шестой… девятый… восемнадцатый…

К началу весны выполнение правительственного заказа наладилось. Было уже очевидно, что если мы будем работать и ночью, то, пожалуй, заказ выполним в срок…

Левченкова М. Правительственный заказ //В огненном кольце. Воспоминания участников обороны города Ленина М., 1963. С. 71–74.

Из дневника директора Архива Академии наук СССР Г. А. Князева

271[-й] день войны.

1942. 19 марта. Четверг

Вчера снаряды разорвались около нашего Архива. Выбиты стекла в передней. На стене, [на]против окна, выбоина от ударившейся пули. Выбиты стекла в читальном зале и моем кабинете. Снаряды попали в крышу Кунсткамеры и разломали парапет в карнизе здания Зоологического музея напротив моста. Всюду разбитые или развороченные окна, отогнутая или разодранная фанера. На дороге и панели битое стекло и куски кирпича и штукатурки. Не менее 15 снарядов (по счету одной нашей сотрудницы) разорвалось невдалеке, до 50-100 метров от Архива. И. С. Лосева в читальном зале забила разбитые стекла фанерой. В передней гуляет ветер. На старинное здание Кунсткамеры, все израненное, с выбитыми стеклами или разодранной фанерой тяжело смотреть. Колыбель русской науки – мировой памятник культуры – в полном разрушении. Стены, правда, целы. Но внутри хаос и мерзость запустения. В старинных «покоях», «палатах», «залах» дует ветер из разрушенных окон, и стоят опустевшие разбитые витрины. Зоологический музей, т. е. его помещение, пострадало еще больше. Почти все окна настежь…

272[-й] день войны.

1942. 20 марта. Пятница

И опять мороз, и опять солнце. И опять мертвецы. Только что вышел к колоннам, как увидел саночки. Маленькие, детские, на которых теперь ленинградцы ухитряются все перевозить. Саночки опрокинулись на сугробе, и с них свесился на бок запеленатый в белую простыню остаток того, что было человеком. Оказалось, водрузить его обратно на маленькие саночки не так легко. Две женщины долго бились, укладывая его обратно. И покойник лежал, как кукла, и никак не укладывался обратно. В это время по большой магистрали, в сторону Смоленского кладбища, успели проехать еще одни саночки. Покойник был обернут в зеленую клеенку. На маленькие саночки под него было положен фанерный лист. Везли также две женщины… Покуда я ходил около колонн, за каких-нибудь четверть часа, кроме этих двух «пассивных героев Ленинграда», увидел еще одного провезенного, закрученного в мешок…

Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. СПб., 2009. С. 554.

Из блокадного дневника Лены Мухиной

22/111 [1942]