Ленинградец

Последний раз я был тут почти год назад, но ничего не изменилось, да по правде, и измениться не могло. Сталин тоже не изменился, если только не учитывать его явно усталый вид. Но это вполне можно понять: кроме колоссальной нагрузки по управлению страной, ощущать над собой дамоклов меч предстоящей войны, в которую Сталин поверил после того, как стали сбываться мои прогнозы.

– Добрый день, товарищ Новиков. Проходите, садитесь.

– Здравствуйте, товарищ Сталин.

– Вы снова в гражданском?

– Извините, но вызов застал меня на рабочем месте, и я, не теряя ни минуты, тут же выехал на аэродром.

Я был не в военной форме, а в нормальном гражданском костюме, даже не в полувоенном френче, в котором прямо-таки обожали ходить ответственные и полуответственные товарищи, короче, большинство советских чиновников и управленцев. Видимо, они так подражали товарищу Сталину, а я предпочитал обычную гражданскую одежду и в форме бывал исключительно в важных случаях.

– Свои награды, я смотрю, вы тоже не носите. Но это неважно. Скажите мне, товарищ Новиков, вот тут разведка докладывает мне о сроках начала войны с Германией, и каждый раз ничего не происходит. Как вы можете это объяснить?

– Скорее всего, форс-мажорными обстоятельствами, товарищ Сталин. Как говорится, было гладко на бумаге, да забыли про овраги. Объявить войну другому государству – не такое простое дело. Это не драка в подворотне, когда встретил своего противника и с ходу бросился в бой. Тут для начала боевых действий надо многое сделать. Можно заранее все распланировать и начать готовиться, но всегда существует вероятность, что сроки подготовки будут сорваны. Тут ведь надо сосредоточить войска, технику, припасы, и всегда есть вероятность, что из-за аварии сроки доставки будут сорваны. А кроме того, есть и другие факторы. Может что-то случиться, что заставит перенести срок начала войны на чуть более поздний срок.

Мои объяснения, судя по всему, успокоили Сталина. Поскольку все ранее предсказанные мной события сбылись, он мне верил. Судя по всему, и теперь война начнется 22 июня 1941 года.

Я вернулся в Питер и все оставшееся время провел как на иголках.

22 июня 1941 года

Все разворачивалось, как и в прошлый раз. Начало войны, по крайней мере с немецкой стороны, было совершенно аналогично уже однажды произошедшему. Так же были сосредоточены войска возле границы, и так же глубокой ночью армады немецких бомбардировщиков пересекли границу СССР и легли на боевой курс, а перед самым рассветом немецкая артиллерия открыла огонь по намеченным целям. Вот только дальше все пошло не по разработанному немецкими генералами сценарию.

Посты ВНОС, накрученные Павловым и Жуковым (угрозой военного трибунала, если они прозевают нападение вероятного противника), засекли и сообщили о появлении больших групп немецких самолетов. Буквально за полчаса до их появления над целью Киев, Минск, Одесса и многие другие советские города были разбужены ревом многочисленных сирен гражданской обороны, а по включившейся сети репродукторов и радио было объявлено о воздушной тревоге с указанием всем немедленно спуститься в подвалы своих домов.

Одновременно с этим включились и прожектора, которые были доставлены в города, и теперь они своими лучами шарили в черном ночном небе, а поднятые по тревоге истребители бороздили небо. Стервятников Геринга ждал горячий прием. Военные аэродромы, на которых советские самолеты стояли, как на линейке, оказались ловушкой. Вместо них были либо сделанные силами БАО муляжи, либо неисправные самолеты, не подлежащие ремонту, а к аэродромам была стянута зенитная артиллерия. А по возращении домой немецких бомбардировщиков ждали наши истребители. И не меньше четверти немецких самолетов не вернулись из своего первого боевого вылета в новой войне.

Открывшая огонь немецкая артиллерия била по пустым местам (наших войск там не оказалось, а только хорошо сделанные муляжи и пустые казармы и склады), зато наша артиллерия, проведя короткий, двадцатиминутный обстрел изготовившихся к броску немецких войск, отошла после этого на заранее подготовленные позиции полевой обороны.

Вся старая и медлительная артиллерия была отведена за линию укрепрайонов, а в войсках остались только новейшие М-10 и М-30, приспособленные под механическую тягу и имевшие достаточно высокую скорость буксировки. Для них были выделены новейшие 8- и 10-тонные американские грузовики, мощные, полноприводные и относительно надежные. Они с легкостью тащили орудия со скоростью в 30–40 километров в час, а в их кузовах было достаточно места и для расчета, и для пары тонн снарядов.