Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы

Для более бедных слоев населения, которые не могли оплатить услуги частных врачей, были предназначены многочисленные благотворительные и городские (государственные) больницы. Последние имелись в достатке только в крупных городах. Так, «Энциклопедия Брокгауза и Эфрона», ссылаясь на источники, утверждает, что в 1884–1887 годах в Одессе в беднейшей части города 94 % больных умирали, «не видав врачей». Из 30 губерний европейской части России в восьми вовсе отсутствовала статья расходов на здравоохранение. Сравнительно благополучным было положение только в Петербурге и в Москве. Так, в начале XIX века в этих городах действовало 10 родильных приютов на 60 кроватей, 11 больниц на 4900 мест, из них — 360 предназначены для инфекционных больных, 770 — для сифилитиков, 1220 — для душевнобольных. Кроме того в 1883 году в Петербурге организовали службу «думских врачей», оказывающих бесплатную помощь населению, в том числе и в ночные часы. Изначально ее создали для борьбы с эпидемиями дифтерии и скарлатины, позже она сохранилась на постоянной основе. Но всего в Петербурге трудились 25 думских врачей, каждый из них ежедневно консультировал в среднем 27 больных и 8 посещал на квартирах, что, разумеется, не могло обеспечить оказания медицинской помощи всем, кто в ней нуждался.

Об условиях, которые господствовали в петербургских больницах для бедных, рассказывает Решетников в книге «Где лучше».

«Сперва они разыскали Пелагею Прохоровну. В палате, которую им указали, лежало до пятнадцати женщин. Около шести кроватей стояли посетители, мужчины и женщины. Когда они подошли к Пелагее Прохоровне, она спала, лежа на спине. Лицо ее было изменившееся, а по склянкам, стоящим на маленьком столике около кровати, можно было заключить, что она уже приняла немалое количество лекарств. Над ее головой на черной дощечке было написано мелом название болезни по-латыни. Они отошли к двери. Большинство женщин лежало, меньшинство полусидело; лежащие говорили с трудом, смотрели на один предмет; полусидящие выговаривали медленно, точно у них в горле что-нибудь засело. Посетители, бедные люди, одетые по-праздничному, говорили тихо, старались придать себе бодрость, но это как-то не выходило: в их голосе слышалось дрожание, глаза выражали любовь, ласку и печаль. Нигде так человек не примиряется с человеком, как в больнице, как бы он ни был зол на противника. Невольно посетителю приходит мысль, что жизнь человеческая недолговечна и из больницы очень легко отправиться к праотцам. Тем более рабочий человек, видящий постоянно, что больные из больницы поступают прямо на кладбище, смотрит на больных с великим сожалением, много думает о прошедшем, примиряется с жизнью и желает себе смерти, думая: а ведь там лучше? По крайней мере, не знаешь, что будет завтра, там ничего не чувствуешь… А то живешь, живешь, всегда чем-нибудь недоволен, на каждом шагу встречаешь препятствия — и, наконец, добьешься того, что умрешь в больнице».