Ленинградский коверкот

— И чего? Чай закипает, — удивилась Александра. — Все жданки небось съели ожидаючи — и уходите?.. Все плитка несчастная… Чуть дышит. Электрики все обещают, обещают спираль поставить какую-то мудреную, так все без толку.

— Хлеба мне нужно успеть купить. Совсем забыл, а то бабка до завтра изворчится вся. — Он взял в руки цепь, и собака тут же вскочила на ноги. — Ну, пойдем… — Федоров запнулся и, помедлив, окрестил пса: — Кондуктор…

Домой Федоров шел медленнее обычного: он подстраивался под Кондуктора, у которого за путешествие ослабли лапы, и для надежности пес даже выпустил когти, звонко врезавшиеся в почерневший от гари наст. Бедняга, очевидно, все последние дни он провел на ногах.

УШЛА ЖЕНА ОТ БОЦМАНА

Разбудило Бориса Клавдиевича что-то необычное. Вначале он подумал, что кто-то из машинной команды — судно лежало в дрейфе, и дизели не работали, — увлекшись ловлей кальмаров, разорался на палубе. Но за открытым иллюминатором чувствовалась лишь вялая, с редкими всхлипами дремота сонного океана. Легкий ветерок, два часа тому назад пошевеливавший занавески, изменил, видимо, направление и зашел с другого борта. В каюте стало душно. Привычно постукивал давно забывший смазку вентилятор. С досадой Борис Клавдиевич взглянул на часы: до вахты можно было еще поспать, а он вот проснулся, и тут вдруг слабо донеслось беспорядочно-надрывное пиликанье гармошки.

Он поднялся и подошел к иллюминатору, осторожно просунул голову и прислушался. Играли на корме. Внизу, на палубе, моторист лениво дергал кальмаров. «Значит, кальмар еще есть, — отметил Борис Клавдиевич. — Авось кашалоты и не уйдут от своей кормежки. Побили их за день крепко». Он хотел окликнуть моториста и спросить: кто это там развеселился, но спохватился, что разбудит гарпунера, и решил сам спуститься.

Одна рука у моториста, словно шатун, механически ходила вверх-вниз, вверх-вниз… Это он потягивал леску и отпускал, снова потягивал и отпускал, а на конце лески, где-то там, в глубине, был фосфоресцирующий шарик, опоясанный обоймой острых крючков. Другой рукой он опирался на фальшборт, терпеливый взгляд рыбака был направлен в зеленовато-серую воду у борта; на этой ряби китобоец легонько покачивался. Порой рука-шатун как бы спотыкалась, и он быстро-быстро выбирал леску обеими руками, а на конце ее, топорщась хвостом и крутясь, как пропеллер, появлялся, брызгая окрест чернильной жидкостью и ежесекундно меняясь каким-то переливчатым цветом, красавец кальмар. Он теребил щупальцами леску и прыгал по палубе, молочно-розово-фиолетово сверкая, а его собратья по-прежнему мощными толчками выходили из глубины и то и дело мелькали вдоль борта, привлеченные светом прожектора.

— Боцман это, Клавдич, — хмуро ответил моторист и как-то озлобленно потащил попавшегося кальмара. — Жена от него ушла.

— Как?!

— «Маркони» в полночь депешу принес… Я как раз на вахту заступал, — все так же глядя за фальшборт, без особой охоты разговаривать, пояснил он и, будто спохватившись, вновь ожесточенно замахал рукой.

«Мальчишка!..» — обругал радиста про себя Борис Клавдиевич и двинулся вдоль надстройки.

Боцман сидел на кормовом шпиле спиной к судну. На коленях у него была гармошка, на которой, как на плахе, покоилась его склоненная голова. Иногда он поднимал ее, некоторое время вглядывался в ночной океан, словно выискивая что-то, и вот — нашел — начинал терзать гармонь. Играл он плохо, и, может, от этого становилось особенно жутко. Борис Клавдиевич дернул плечом, как от нервного тика, и шагнул в коридор.

Боцман жил в двухместной каюте с помощником гарпунера. Тот не спал.

— Ну что, Дмитрий?.. — спросил Борис Клавдиевич.

— А ничего… Взял гармонику и теперь со звездою говорит, — задумчиво съерничал Митя, лежавший на нижней койке в одежде, с заломленными за голову руками.

— Вы уж тут присматривайте за ним, — зачем-то сказал Борис Клавдиевич.

Сашка Броцман дремал в радиорубке на диване, карауля вполуха эфир. Сашка был из обрусевших немцев с Алтая, минувшей зимой закончил мореходку и делал первый самостоятельный рейс.

— Ты что натворил?! — с шумом открыв дверь, трескуче начал Борис Клавдиевич. — Ты мог посоветоваться, а?! Зайти к капитану или ко мне? Через час рассвет, охота — а полкоманды не спали! За ночь же ничего не изменится, а он бы выспался… Ведь она ушла! Ушла, и все: ничего ж не поделаешь… Или ты думаешь — она завтра пришлет, мол, извините, я погорячилась… — съязвил Борис Клавдиевич.

— Этого я не думаю, — поправил одеяло на диване аккуратный Сашка. — Предупреждение срочно передавали: циклон идет, ну и радиограмму заодно…

— Циклон? — сразу забеспокоился Борис Клавдиевич. — А почему до сих пор в дрейфе?

— Внеочередной капчас проводили… Решили ждать рассвета, вроде стороной пока идет, а тут работа, зачем бежать-то от нее, — Сашка убавил громкость приемника.

— Тем более надо было повременить с радиограммой…

— Это нечестно, — прервал Сашка и сел в кресло, давая понять, что он здесь хозяин и ему нужно работать.