Ленинградский панк

Ты воруешь морфий из-под замка.
Да брось ты, дура! Давай пивка!
Брось ты, брось ты эти наркотики!
Брось ты, брось ты эти наркотики!
И я полюблю тебя! Йе!

И ты понимаешь, что этот песняк в сто раз круче ваших. Спасает тебя от страшного расстройства только звонок в дверь. Объект! Ты сразу забываешь про все и несешься открывать. Но в дверях стоят необычайно красивая Мурзилка в коротком зеленом платье и чрезвычайно скромная Нинка в длинном черном. Словно подруги в филармонию пришли. Только вот держат в руках по бидону. И там точно не молоко. Мурзилка улыбается тебе одними глазами, и ты почему-то расстраиваешься совсем не так сильно, как должно несчастному поэту, жестоко продинамленному любимой девушкой.

Глава 52. И эта тоже твоя девушка, чувак?

На стенных часах ровно два пополудни. Они отстают. На самом деле уже пять минут третьего. Только что звонко прозвенела последняя нота последней песни группы «Каждый Человек». Ты открываешь зажмуренные от избытка чувств глаза. И внезапная тишина взрывается аплодисментами и криками от дверей, где стоят ваши прекрасные зрители, ваши музы, они же ваши жабы, жабки, жабабулечки.

– Молодцы! – кричит Алиска.

– Ура! – хором кричат Мурзилка и Нинка.

– Энди, любимый, ты круче всех на свете! – могла бы кричать Объект, но она просто неистово хлопает в ладоши, и глаза ее сияют так, что большего тебе и не надо. Да, да, да! Она пришла полчаса назад – такая красивая, что у тебя перехватило дыхание, и ты даже не сразу смог петь. Черт побери, да тебя просто распирает от гордости и счастья. Парней тоже. Им кажется, что они настоящие музыканты и только что отрепетировали свой первый суперальбом. Даже Тихоня выглядит как звезда рок-н-ролла – с ананасной стрижкой на голове. У Нинки тоже новая прическа – каре, как у Мирей Матье. А, точно, вот почему она показалась тебе скромницей. Но сейчас Нинка снова раздухарилась не на шутку и кричит:

– Боже! Боже! Какие же вы все талантливые!

– Ну, у всех свои таланты. – Дэн снимает с плеча гитару, садится на твою кровать. – Правда, Нин?

Нинка бросает на Тихоню злобный взгляд. Тот отводит глаза.

Ты выходишь в гостиную. Оборачиваешься к Мурзилке и Объекту. Они стоят рядом у твоей двери. И тоже поворачиваются к тебе. Это так странно. Словно во сне. Солнце за твоей спиной освещает их лица. Ты только сейчас воочию видишь, какие они разные. Как «да» и «нет», как тень и свет. Кудрявая химия Объекта смеется над жестким ежиком Мурзилки, чье зеленое платье обтекает фигуру, делая Мурзилку взрослой и очень загадочной. Она сказочная фея вне времени. Ты видишь, как за ее спиной трепещут невидимые стрекозиные крылья. Объект в розовой футболке и голубых вареных джинсах словно сбежала со съемочной площадки французского молодежного фильма. И глаза у обеих светятся так, что у тебя снова перехватывает горло.

– Ну как? – с надеждой спрашиваешь ты, обращаясь конечно же к Объекту. Хотя…

– Интересно, – говорит Мурзилка раньше, чем Объект соизволяет отреагировать на твой вопрос. – А местами даже очень интересно.

Объект смотрит на нее сверху вниз, словно на какое-то говорящее недоразумение и говорит:

– Забавно!

И ты не можешь понять – она это про Мурзилку, или все-таки про песни, но на всякий случай отшучиваешься:

– Вот и славно, трам-пам-пам.

Весельчак пролезает из дверей между меряющимися взглядами фуриями.

– Девчонки, а слабо сбегать за пивком для талантливых музыкантов?

– Мне слабо. Я уже в луна-парк опаздываю. – В тоне Объекта ты легко улавливаешь знакомые обиженные нотки. – Спасибо за концерт, Андрей. Я пошла.

– Подожди, подожди. Я с тобой. – Вот и Дэн подоспел. – Все, чуваки. До завтра. Отлично получилось порепать. Просто зашибенски. Завтра в полдень генеральная репа. А в два будем писать. Крокодил провода и микрофоны привезет, все подзвучит. У Больного берем магнитофон и вперед.

– Вперед и с песней! – Весельчак устремляется в дабл.

А ты, как собачка, следуешь по коридору за Объектом до самой двери.

– Тебе правда понравилось?

– Правда. А что это за хамские барышни, Энди? Кто они такие?

Дэн хмыкает.

– Эти-то? – Ты оборачиваешься. До Мурзилки достаточно далеко, но ты все равно снижаешь тон. – Подружки Больного. А Алиска – юный фотолюбитель.

– Больного? – Объект морщит нос. – Ну и вкус у него.

Она наскоро, словно стесняясь, целует тебя, едва прикасаясь твердыми губами к твоей щеке. Оставляет помадный след, стирает его длинным пальцем, выходит в дверь вслед за Дэном.

– Пока, Эндичка!

И у тебя на сердце снова легко и празднично.

Из твоей комнаты раздается душераздирающая музыка. Там вернувшийся из туалета Весельчак, Тихоня и Труха джемуют втроем. Не успокоиться им никак. Выделываются перед девчонками. В коридор выходит Мурзилка. Подходит к тебе. Близко-близко.

– А меня с практики выперли за звонок Воннегуту.