Ленинградский панк

Такая вот у меня была насыщенная научная деятельность. Которую я в результате, естественно, запорол и забросил. Перед этим цинично и весело пошутил над своим научным руководителем, выдав ему какие-то совсем уж фантастические данные о потомстве моих мух – неожиданно пестром, с вкраплениями всех цветов радуги (без мистического участия ЛГБТ тут точно не обошлось). Шеф долго смотрел на меня с загадочной улыбкой и фирменным прищуром, силясь понять, кто из нас сошел с ума. Когда же я осознал, что гляделки проиграны и в меня сейчас полетит ближайший тяжелый предмет, пришлось напомнить Шефу, что сегодня первое апреля. Шеф натянуто посмеялся. На этом моя шуточная научная деятельность была закончена. Нет, Шеф меня не выгнал – я сам понял свою ничтожность и решил завязать с эфиром и агар-агаром. Хотя какое-то время я еще таскался с дипломатом, полным мух, не в силах расстаться с ними. Однажды нас с Ганей занесло после института в «Сайгон», где в клубах дыма, среди напитой кофием волосатой интеллигенции и панковски настроенных люмпенов, мы могли почувствовать себя частью думающей и творческой прослойки слоеного города на Неве. Одеты мы были по тогдашней загадочной моде в шестидесятнические черные пальто (из комиссионки), зауженные брючки и узконосые «папины» туфли с отбитыми каблуками. «Битнический» видок дополняли узенькие черные пластмассовые очки от солнца и длинные крашеные челки, концы которых так и норовили окунуться в чашки с кофе. Но чтобы жизнь малиной не казалась, а также для полноты картины инициации в мир антисоветский по духу и содержанию, в «Сайгон» пожаловал наряд ДНД. Причем из нашей же альма-матер, матер ее альма-матер, с факультета ИПФ, где ковали стойких, как табуретки (в том числе и идеологически) учителей труда. И вот эти наши, можно сказать, кореша и коллеги, с красными повязками на сильных мозолистых руках, минуя лютых хиппи, направляются прямиком к нашему столику, где беседуют вполне приличные люди в пальто, черных очках и с дипломатом (под столом), обсуждая последний альбом Кьеркегора и влияние творчества Бэвида Доуи на ранние песни БГ. Крепкие такие спортивные ребята, вежливые улыбчивые строители коммунизма с открытыми улыбками на добрых лицах – это я не про нас, а про дружинников, – подошли и очень радостно на нас уставились. Мы им сразу понравились. В хорошем смысле. Мы в их головах тут же попали под статью о внешнем виде, которая благодаря доброму заботливому дедушке Андропову стала тогда очень актуальной. Именно так, по их мнению, должны были выглядеть идеологические враги, нагло перешедшие линию фронта. Они еще не знали не ведали, как им повезло. Эти классные ребята с повязками нас бы, естественно, и так забрали, но кульминация сего исторического винтилова случилась, когда нас вывели на улицу и меня попросили открыть дипломат. Мало ли, там самиздатовская «Мастер и Маргарита», или какая другая непотребщина, типа «Камасутры». А там, а там, е-мое – полный чемодан стеклянных пробирок, заткнутых ватой, где на подозрительном белом субстрате ползают отвратительные мухи. Наверняка ядовитые или зараженные штаммом неведомого вируса. Так это, что же это, братцы, – мы настоящих шпионов поймали? А? Диверсантов-вредителей? Спасли любимый город? Предотвратили эпидемию? Хотя, гоню – такого слова они, наверное, и не знали.

Я никогда в жизни не видел более счастливых людей. Дружинники с сияющими (нет – горящими) глазами буквально прыгали на месте, как резиновые мишки Гамми. Они беззвучно кричали «ура» – я это четко понимал. За ребят просто нельзя было не порадоваться. Как ни жаль, но мне пришлось испортить им праздник. Понятно, что одно дело – вязать всякую прозападную шушеру, продавшую душу за кофе и рок-н-ролл, а другое – поймать на Невском проспекте, в клоаке под названием «Сайгон», настоящих западных наймитов, матерых диверсантов с выбритыми висками и чемоданом отравленных мух. Но я, пока они не успели повалить нас наглыми мордами на асфальт, успел показать им студбилет и рассказать про свою научную работу (на ниве продажной девки империализма), которую я иногда беру на дом. Естественно, они мне, хитрому шпиону, не поверили. Ни с первого, ни со второго раза. Вот если бы у Гани, который занимался наукой на базе кафедры сельского хозяйства, с собой были гуси, спаривать которых мой верный товарищ регулярно по выходным отправлялся на агробиостанцию в Вырице, тогда другое дело. Но пробирки с мухами – это ж чистое вредительство…