Ленинградский панк

– Алкоголички! Засранки! Но я вас все равно люблю. – Больной обнимает девчонок за талии, и вы толпой перемещаетесь на кухню. Тихоня идет, не выпуская из рук бас. Ты видишь, что смелая Нинка держит его за руку. Буквально тащит за собой. Тихоня сияет. Везет же сегодня чуваку. Причем совершенно незаслуженно. Ты ввел его в крутую тусовку и ему сразу поперло: басуха, девчонки… А вот тебе можно было бы уже и свалить. Миссия с басом удачно завершена. Или что-то держит здесь и тебя. Пиво? Курносая кареглазая Мурзилка? Злой рок? Злой панк-рок? Все сразу? Попробуй разберись.

Глава 18. Колеса судьбы

Вы сидите за столом в просторной кухне Больного, попиваете пивко и играете в преферанс для бедных – тысячу на раздевание. Пара на пару. Больной пьет чай и фотографирует вашу битву для потомков на старенький отцовский ФЭД. Практически, сейчас вашу пьянку фиксирует Феликс Эдмундович Дзержинский. У вас с Мурзилкой марьяж за марьяжем. Тихоня и Нинка отчаянно проигрывают. Но нельзя сказать, что это их сильно расстраивает. Тебе кажется, что даже радует. Тихоня сидит в синих семейных трусах и белой майке и не отводит глаз от Нинки в кружевном лифчике и штанах-бананах.

Большой тонкогубый рот Нинки практически не закрывается. Ты уже знаешь почти все о веселом образе жизни юной парикмахерши. Более безбашенной девки ты еще не видел.

– Мы с Каринкой югов на днях сняли на дискаче в «Венских звездах». Они нас в «Пулю» ужинать повезли. Икра черная, осетрина, коньяк армянский, полусладкий шампунь. Полный комплект. Юги ужрались в говно. Ой, говорю, мальчики, нам срочно нужно в туалет. Они – вдвоем? Мы – конечно, вдвоем, и ржать. В общем, спустились, бегом-бегом, тачку поймали и досвидос. Пишите письма!

Тихоня набирает карты, глядит на Нинку осоловевшими влюбленными глазами с пушистыми девичьими ресницами.

– Ничего себе. Ну, вы, ваще, рискованные. А если бы они прочухали развод?

– Эти курицы все время так развлекаются. – Больной морщится. – Заканчивайте, дурынды. Допрыгаетесь. То есть добегаетесь.

– Какой ты все-таки зануда, Димочка! Это все от таблеток. – Нинка кокетливо отгибает правую чашечку бюстгальтера вниз. Ровно на секунду, но Больной успевает щелкнуть, а Тихоня обмереть, простреленный навылет острым соском.

– Включи нам музыку, пожалуйста, – просит хозяина Мурзилка.

Больной уходит и возвращается с кассетным «Романтиком». Вставляет кассету. Шипит пленка. БГ поет издалека искаженным донельзя голосом:

Все, кто были, по-моему, сплыли,
А те, кто остался, спят.
Один лишь я сижу на этой стене,
Как свойственно мне.

Запись ужасная. Сделана на рок-клубовском фестивале. Но тебя прет с первых же аккордов.

– Эй вы, как живется там,
У вас есть гиппопотам… —

подпевает Мурзилка, глядя в свои карты. И ты снова думаешь, что она особенная. Но, конечно, не такая особенная, как Объект. Не такая красивая. Но своеобразная. Ты видишь, как на подоконник садится тучный голубь и, выхаживая по нему, с интересом поглядывает на вас. Прикормленный такой. Смешная птица. Ты хватаешь салфетку из стакана на столе, достаешь из кармана влажных джинсов (до сих пор не высохли, заразы) огрызок карандаша и срочно пишешь, пока мысль не улетела.

Смешная птица пробует взлететь,
но глупая о крыльях позабыла.
А ты меня хоть чуточку любила?
Спаси меня, любимая. Ответь.

Мурзилка поглядывает в твою салфетку. Думает, что незаметно. Пусть думает. Тебе приятно. А Тихоня с Нинкой снова облажались. Звонок в дверь спасает их от продолжения стриптиза.

– Опять кого-то принесло, – ворчит Больной. Он видит, что Тихоня испуганно начинает одеваться. – Да не бойся, ты, Тиша. Маман часа через два придет, не раньше, а батя еще позже.

Больной уходит и возвращается с Дэном, который победно держит гитару двумя руками над головой.

– Меняю жену на стеклотару, а тишину – на электрогитару! – орет Дэн. – Каждому человеку – быть!

Офигеть, какой он все-таки крутой иногда.

– Да! Ура! – кричите вы с Тихоней, вскакиваете из-за стола, чтобы скорее обнять друга.

И тут Нинка выдает вроде как себе под нос, но так, чтобы все услышали.

– Ого, какой красавчик.

Лицо Тихони обиженно сморщивается, словно он собрался заплакать. Его везение закончилось. Карета превратилась в тыкву. Очень грустную тыкву на его плечах. Тебе его жалко, но нельзя же так сразу сдаваться. Что за тряпка? Эти отличники совершенно не приспособлены к жизни. Не то что ты и Дэн – отчаянные троечники.

– Привет, девчонки! Неплохо вы тут устроились.

Дэн бесцеремонно вставляет табурет между Тихоней и Нинкой и плюхается на него.

– Чего пьем?

– Уже ничего, – бурчит Тихоня, нервно надевая рубашку.

И, правда, пиво-то кончилось, а ты даже и не заметил.

– Больной отдал Тихоне бас, – отчитываешься ты Дэну о проделанной работе. – Так что у нас есть басист с инструментом.