Ленинградский панк

– Пошли-пошли. У нас традиция семейная – гостей чаем поить. Не отвертитесь.

Глава 26. Клоун – это призвание

День катится к полудню. А вы катитесь из центра в Московский район на скрипучем трясучем трамвае. Народу здесь, как и в метро, сегодня мало. В основном бездачные пенсионеры. В конце вагона стоит огромный барабан-бочка. Ваша добыча. С Крокодилом все прошло на удивление гладко. Сегодня ваш день – вам все удается. Осталось собрать остальные части ударной установки. Ну как собрать – забрать у лучших людей города. Когда б у тебя еще был такой повод встретиться с Хряком? Это же единственный признанный панк в Советском Союзе. Про него даже в газетах пишут. Пишут, конечно, всякую дребедень. Но это уже не важно. Главное, что его признали. Пусть идеологическим врагом, трутнем, клоуном и придурком, но признали. И вас когда-нибудь признают. Поймут свою ошибку и извинятся. Потому что вы вовсе не враги. Просто вы против идейного разложения, против мещанства и вещизма, разрушающих социалистическое общество. Вы за веселье, творчество и движуху. А все эти старые партфункционеры, заплывшие лица которых глядят из газет и телика, уже давно забыли про заветы веселых дедов, предали революционные идеалы. Ничего-ничего, вы еще устроите им мировую революцию. Культурную, как минимум. Эти мысли роятся в твоей крашеной голове под дурацкой мятой зеленой шляпой Борсалино, которая лежала у Крокодила на подоконнике. Вы, естественно, выпросили ее и еще металлические оправы без стекол. Все это едет в родное Купчино на вас с Дэном. Теперь вы стали окончательно похожи на городских сумасшедших.

– Что там Крокодил нам на бобинах-то дал? Ты понял? – лениво интересуешься ты.

– «Пил» какой-то, типа новый проект Роттена и «Сандинистов» Клэшевских. Не «Пистолеты», конечно, но хоть этих послушаем.

Две бойкие аккуратные старушки в начале вагона оживленно спорят. Потом одна встает и подходит к вам. Ну вот. Сейчас воспитывать будет. Как всегда. Скукотища.

– Ребята, извините, вы из цирка? – А, нет. Ошибся ты, чувак.

– Ага, бабуль. Из него. Из шапито, – сделав физиономию, как можно серьезнее, сообщает Дэн.

– Помощники клоунов, – подтверждаешь ты. – Добровольные.

Бабушка, торжествующе улыбаясь, поворачивается к своей спутнице и кричит ей.

– Я же говорила тебе! Из цирка! Клоуны!

Глава 27. Время собирать камни

Первым по дороге у вас Рики Хохолок, он же Резиновый. Вы с Дэном стоите на лестничной клетке пятого этажа «сталинского» дома и приводите в порядок дыхание. У дверей в квартиру стоит чертова «бочка», которая не влезла в лифт. Ты уже предвкушаешь, как будешь лупить ее в гулкие бока. Ну, а пока вы с Дэном носите бочку по лестницам на руках, как невесту. Кстати о невестах. Ты вчера не позвонил Объекту, чувак. И она тебе тоже не позвонила. Это очень и очень плохо. Рики в армии. А вот это как раз хорошо. Не очень-то хотелось бы тебе с ним общаться. Агрессивная личность. Хохолок не просто панк, он отпетый хулиган. И выглядит, как советская карикатура на хулигана: длинный, нескладный, сутулый, с лошадиным некрасивым лицом, со всегда наглым и вызывающим прищуром надменных глаз. Ты его видел пару раз издалека на сейшенах и близко знакомиться не собирался. Оба раза Рики кого-то бил. Вот уж кому в армии будет хорошо. Дэн, наоборот, расстраивается. Рики – его кумир. Как же так, прийти к нему домой и не познакомиться с чуваком, который считает себя настоящим ковбоем и лупит гопников по дюжине за день просто для развлечения? А его знаменитые героические позы, которые Дэн всегда копировал? А песня: «Я не правый, я не левый, я не ультра, я не нео, я просто люблю шокировать людей», которая стала для Дэна главным руководством в жизни? Обидно, понимаешь.

Дэн уверенно жмет на кнопку звонка. Мир замер в ожидании. Двери открываются. В проеме стоит нечто, настолько о-пу-пи-дительной внешности, что все слова якорями плотно застревают в ваших юных гортанях. Худая, высокая, нервная, в леопардовых, обтягивающих гладкие бедра (и все остальное тоже) лосинах, и в футболке, почти не скрывающей острые груди под принтом с лицом blondie Дэбби Харри. На коротко стриженной, крашенной в радикально белый цвет голове этого чуда красуются рваная челка и длинные жидкие черные пейсы, алые губы жадно блестят, панковские стрелки на огромных чуть сощуренных влажных глазах делают их еще более хищными. Это не просто чистое воплощение секса, это Рикошетиха. Жена Рики Хохолка. В ней все немножко ту мач. Она картинно жует жевачку. Вы потеряли дар речи. И она отлично знает почему. Будто бы недоуменно смотрит на нелепо открывших рты смешных ребят, выдувает огромный пузырь. Пузырь лопается.

– Эй, пионеры, – вы немые? Мне Генка звонил. За металлоломом пришли?

Голос у Рикошетихи пронзительный. Ее бы на бэки в «Каждый Человек».

– Ага! – синхронно киваете вы, как двое из ларца.