Ленинградский панк

Чудо молча исчезает в квартире, возвращается с хай-хэтом (двумя медными тарелками, закрепленными дном друг к другу на металлической ноге-стойке) и ставит его к бочке. Походка у нее такая же сногсшибательная, как и все остальное. Вы с Дэном словно попали в какой-то фестивальный фильм с закадровым переводом. В вашей реальности такие девицы не водятся.

– Удачи, мальчики, – Рикошетиха дарит вас подобием улыбки, за которой надежно скрыто удовольствие от произведенного эффекта. Не зря старалась, красотка.

Двери закрываются, а вы еще долго пялитесь на них, надеясь непонятно на что.

– Богиня! – восхищенно трясет руками перед своим лицом Дэн.

Его раболепное преклонение перед Рики только что упрочилось в разы. Только у такого крутого перца, как Хохолок, может быть такая крутая жаба!

– Богиня! – повторяет он.

– Старуха! Ей лет двадцать уже, наверное, – пытаешься ты вернуть друга в реальность

– Старуха? Понимал бы что в женщинах, девственник хренов! – неожиданно зло отвечает тебе Дэн.

Ну вот, и что такого обидного ты сказал? Дэн берет хэт в руку и быстренько бежит с ним к лестнице, мерзко хихикая. Вот гад! Бросить, что ли, эту бочку? Эх. Кряхтя и чертыхаясь, ты один тащишь ее вниз. Ну, Дэн, погоди! Допрыгаешься, кузнечик!

Он, довольный, стоит на третьем этаже:

– Давай сюда свою бочку, рахит! Ничего тебе доверить нельзя.

Глава 28. Соловей не поет для свиней. Позовите-ка лучше ворону

Следующий адрес не чей-нибудь, а самого Хряка. Великого и ужасного. Первого из первых. Про него в тусовке ходит столько историй, что можно Ветхий панк-завет писать, тем более, что никто не знает, где там правда, а где народное творчество. Хряк – богемный ребенок. Золотой мальчик. Папа у него вроде как режиссер театральный – эмигрировал в Германию, мама – балерина. Да и сам Хряк в театральном учился. А потом бросил, потому что надоело. И стал первым панком в Стране Советов. Пугалом и изгоем. Мастером эпатажа. Вашим сотворенным кумиром. Лестничная площадка Хряка вся в панковских граффити. Вы с Дэном с удовольствием изучаете их, попутно звоня в раздолбанный дверной звонок. Он отвратительно дребезжит, но никто не открывает. Тебе немножко тревожно перед встречей с золотым идолом. Боишься разочароваться. Да и просто боишься. Ты столько слышал разных веселых историй про знаменитые «грузинские» вечеринки у Хряка…

– Может, его дома нет? – со скрытой надеждой спрашиваешь ты. – Чего ему среди бела дня дома-то сидеть? Тусуется где-нибудь. С Майком или с БГ.

– Крокодил сказал, чтоб подольше звонили. – Дэн снова втапливает кнопку до упора.

Дверь неожиданно резко распахивается. Ну вот оно! Что и следовало ожидать! Именно то, чего ты опасался. В проеме застыл в вопрошающей театральной позе совершенно голый человек со всклокоченными волосами, вылезающими из-под настоящей матросской бескозырки и с ярким сине-желтым фингалом под левым глазом. Руки и тощее высокое тело покрыты некачественными мелкими цветными татуировками – портаками. Разглядеть все сразу не получается. Но вот эти с оскалившимися бульдожьими мордами вроде ничего. Лучше смотреть на них, чем на нагло болтающуюся сардельку. Можно, правда, еще смотреть в глаза – веселые, смеющиеся, пьяные глаза короля ленинградских придурков.

– Выпить принесли? – вопрошает нудист хорошо поставленным голосом с интонацией спившегося Аркадия Райкина.

Дэн, стараясь не смотреть ни на срам, ни в лучащиеся добродушием глаза, начинает вашу сегодняшнюю главную песню:

– Мы от Кроко…

– Я в курсе, – обрывает Хряк, которого заметно покачивает. По его метроному это четко видно. – А выпить-то у вас есть? То есть выпить-то есть – я вас спрашиваю?

– О-па! – Дэн ловко достает из рюкзачины малек водки.

Это он, наверное, для Крокодила брал, понимаешь ты.

– И это все? Издеваетесь? Ну ладно, заходите, раз пришли! – Хряк разворачивается к вам фурункулом на тощем заду. – Мяу, нам очень щедрые пионэры целых два глотка водки принесли!

На кухне у Хряка царит полный бардак во всем своем великолепии. Кругом, куда только добивают ваши пытливые взгляды, стоят пустые бутылки. На полу спит длинноволосый пьяный гопничек лет пятнадцати в обоссанных клешах. Нужно через него перешагнуть, чтобы пройти к столу. За столом сидит восторженная девчонка с расплывшимся макияжем. Судя по сиськам – совершеннолетняя. Совершенно летняя и совершенно пьяная. Из одежды на ней – белая футболка с Микки-Маусом и синие мужские трусы. Рядом с ней спит, положив тяжелую голову на руки, еще один малолетний гопник в цветастой рубашке со свежевыбритым гребнем на большой расцарапанной голове. Мяу, кажется, так назвал ее Хряк, бросается к вам навстречу, как лучшая подруга, и слюнявит ваши изумленные лица, пока Хряк силой не усаживает ее на место. Вы тоже вежливо присаживаетесь к шикарному столу, заставленному пустой тарой и недоеденными плавлеными сырками. Ты практически чувствуешь себя Алисой в Стране Чудес. На безумном чаепитии, конечно же – тут и долбанутый Шляпник есть в полный рост и даже соня имеется. Две сони.