«Ленинградское дело». Вся правда о самом тайном процессе Сталина

Нерешаемая проблема наследника

В хранящихся в РГАНИ неправленых мемуарах Хрущева, а потом и в мемуарах А. Микояна, содержатся глухие упоминания (других источников на этот счет, к сожалению, нет) о кратковременных приступах истерии со стороны вождя: «Вот придет время, и я уйду, как вы будете управлять страной без меня?! Вас же передушат, как котят!»

Анастас Микоян вспоминает, что именно в этот период во время одного неформального ужина на Ближней даче Сталина, сопровождавшегося немалым возлиянием спиртного, вождь вслед за восклицанием о том, что власть нужно оставить более молодым, прямо сказал, что партийные дела он считает возможным оставить после себя Алексею Кузнецову, а с правительством может справиться Николай Вознесенский. И Хрущев, и Микоян вспоминают, что присутствовавшие при этом Молотов, Берия, Хрущев, Микоян, Жданов сопроводили эту реплику Генсека гробовым молчанием. Анастас Иванович единственный пишет, что они все и так были уверены, что Сталина должен наследовать русский член Политбюро, однако никто не ожидал от Сталина столь неожиданной, ошеломляющей эскапады. Но, как следует из мемуаров, всё близкое окружение Сталина в этот момент поняло, что политическая ситуация в верхах власти в стране враз поменялась самым кардинальным образом: СССР вступил в послесталинскую эпоху.

Многие нынешние историки считают эту фразу Сталина о своих наследниках (сознательно оставляю это слово без кавычек) тонко рассчитанной политической провокацией. Дескать, Генсек сознательно вбросил эту информацию в среду своего ближайшего политического окружения с тем, чтобы стравить всех и вся друг с другом и тем обезопасить себя от возможного заговора против себя самого. Я не исключаю правомерности такого толкования. Однако мне эта картина представляется по-другому.

Я склоняюсь к выводу, что Сталин в приведенной выше озабоченности о том, кому именно он может оставить после себя созданную им страну, был полностью искренним. К этому выводу подвигает вся история XX века.

В своих прежних работах я не раз касался этого вопроса на конкретных исторических примерах. Не стану напоминать о Конраде Аденауэре, Ли Куан Ю, Мао Цзедуне. Сошлюсь только на два наиболее близких мне примера.

В 1970 годы я имел возможность воочию наблюдать, как мучился вопросом о преемнике президент Югославии Иосип Броз Тито. И не смог придумать ничего лучшего, чем придумать коллективного преемника: создал коллективного Президента страны из 8 человек. И оказался неправ, после его смерти этот коллективный президент не смог сохранить Югославию, страна распалась в результате наступившей кровавой смуты. В ещё большей степени, и гораздо раньше, мучился этим вопросом В.И. Ленин. И тоже, не доверяя ни Троцкому, ни Зиновьеву с Каменевым, ни Сталину, предложил в 1922 году вместо себя коллективное руководство Политбюро ЦК и расширение ЦК до 50—100 человек, который бы смог контролировать действия названных выше руководителей. Не получилось у Ильича ничего с этой задумкой, обернулась она большой кровью в 1930-е годы.

Забегая вперед в нашем повествовании, следует сказать, что ведь и Сталин попал в эту же западню. В 1952 году на XIX съезде КПСС он предложил упразднить Политбюро, состоящее из 6 человек, и вместо него создать Президиум ЦК из 25 человек, полагая, что этот коллективный правящий орган сумеет сохранить созданное Лениным и Сталиным государство в неприкосновенности. Государство-то на какое-то время сохранить удалось, а вот преемника Сталина из Президиума ЦК не получилось, смертельная драка в этом коллективном органе власти началась сразу же после смерти Сталина.

Так это было или иначе, но вопрос о своем наследнике Генсек поставил в повестку дня сам. Однако ответа на этот вопрос он не получил.

Именно выдвижением этой задачи (для самого себя, разумеется) и неготовностью к её решению я могу объяснить его согласие с предложением Жданова созвать уже в 1947 году съезд партии, на котором можно было бы переформатировать существующую в нетронутом виде ещё с 1923 года политическую организацию советского общества, а также определить и сроки этого процесса.

Современные историки, исследующие послевоенный период, пишут, что вопрос о созыве партийного съезда поставил Жданов. При этом все опираются на один-единственный источник, воспроизведем его. Речь идет о мемуарах сына Жданова.

Юрий Андреевич прожил долгую жизнь — 87 лет и за полтора года до смерти опубликовал свои мемуары[44], где описал эту ситуацию так:

«В самом начале января 1947 году на квартире Сталина собрался узкий круг Политбюро, на котором был поднят вопрос о партийном съезде. «Анализируя итоги прошедшей войны, — пишет Юрий Жданов, — в узком кругу членов Политбюро Сталин неожиданно сказал: “Война показала, что в стране не было столько внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие пострадали напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать. Коленом под зад. Надо покаяться”. Наступившую тишину нарушил отец: