Леон

— Думаешь, у тебя есть выбор? Если я захочу — будешь моей, — ставит свои условия Каан. — Я буду выбирать. Нужна мне грязная потаскушка, раздвигающая ноги по первому зову, или нет. Я очень ценю верность, милая, и кажется, у нас с тобой разные ценности. Здесь поможет только воспитание, — ухмыляясь, Каан вновь замахивается на меня, но я успеваю увернуться. Его ладонь бьет по воздуху, отчего он теряет равновесие и выглядит даже неловко, вызывая у меня приступ злорадного смеха.

— Смешно тебе, дрянь?! — взвывает мужчина, обхватывая мое горло широкой ладонью. Меня трясет, слезы обжигают веки, пока я смотрю в залитые кровью глаза Джина Каана. Помощи, я так понимаю, ждать не от кого.

Но за что все это? И нет ни одной причины, которая бы могла позволить ему вести себя так со мной подобным образом.

Внутри все сжимается, горло печет и ощущается перекрытым. Легкие пустеют, заставляя меня биться в конвульсии и содрогаться всем телом. Паника стягивает меня дьявольскими силками, я понимаю, что могу умереть прямо сейчас.

Какая нелепая, глупая смерть.

Каан, очевидно, не собирается так быстро со мной прощаться, поэтому ослабляет хватку. Я не могу прокашляться, а каждый порыв прочистить горло, заканчивается тем, что я боюсь выплюнуть легкие.

— Я скорее умру, чем стану твоей женой. С радостью расторгну помолвку, если тебя что-то не устраивает, — осипшим, но уверенным тоном произношу я.

— Есть сомнения в твоей невинности, — фыркает он, окончательно резко отпуская мою шею.

Наверное, Ханне стоило огромных усилий решиться на это и прервать наш тет-а-тет. Доктор возвращается в кабинет. Видимо, чувство вины и женская солидарность берет над ней верх, и она надеется, что в присутствии свидетеля Каан не будет совершать насильственных действий.

— Мистер Каан, вы сами просили меня предоставить вам эту информацию. Девушка невинна, — Джин бросает на Ханну беглый взор и презрительно кривит губы, вновь глядя на меня.

— Наличие девственности не говорит о ее невинности, — выплевывает он, словно прекрасно знает о том, что именно Лео вытворял со мной на капоте машины. Порой секс у людей не бывает таким горячим, как наши влажные игры.

— Убирайся, пока тебе не досталось. И только попробуй кому-нибудь разболтать — убью, — шипит он, обращаясь к доктору. За это время я успеваю встать с пола и даже нырнуть в платье, которое сейчас ощущается как стальные латы.

— Я хочу расторгнуть нашу помолвку, — привлекая внимание Каана, твердо обозначаю свои намерения. Кровь течет из ссадины на скуле и губ, я буквально захлебываюсь жидким железом, но состояние шока и инстинкт «бей в ответ» помогает мне держаться достойно. — Прямо сейчас!

— Твоя семья в долгах, — ухмыляется Каан, поглаживая костяшки своих пальцев, словно гладки воображаемый кастет. — Вы станете рабами. Вас сотрут с лица земли, — одержимым тоном несет мужчина. — Ты будешь моей, милая, — вновь приближаясь ко мне, он медленно ведет большим пальцем по моему рту, размазывая по губам кровь. — Такая красивая. Шлюхи всегда красивые. Как ни крути, это мой типаж.

— Давай, — с вызовом предлагаю я. — Ударь меня еще раз. Ударь, слабак и ублюдок. Вперед! Только предупреждаю: ты очень сильно об этом пожалеешь, — мне хочется разорвать его голыми руками, превратить в прах и развеять над пропастью.

Просить много не приходится. Каан бьет меня с такой силой, что я падаю на пол. Не успеваю опереться на руки и встать, как мужчина наступает ботинком мне на голову. В ушах звенит, перед глазами темнеет. Подобного унижения я никогда не испытывала. Ему ничего не стоит запинать меня своим тяжелым ботинком, сломать челюсть и ребра. Он хочет сломать куклу, которую планировал купить, переодевать ее в красивые платья, и долго насиловать.

— Ты пожалеешь об этом, клянусь тебе.

— Почему же? Что ты мне сделаешь, милая? Мои возможности безграничны, — он убирает тяжелую ногу, позволяя мне встать. Я сама не понимаю, откуда во мне есть силы самостоятельно подниматься. Меня бьют, я летаю… и это больше, чем красивые слова.

— Твои возможности ограничены Богом, как минимум.

— А если я скажу, что я истинный дьявол?

— Дьявол не самоутверждается за счет причинения боли слабым. На это способен лишь жалкий ободранный черт, — пренебрежительно заявляю я. Надо сбить корону с этого ублюдка. Не знаю, что он вытворял на родине со своими женщинами, но здесь, за подобное, ему светит тюрьма. Конечно, деньги и власть решат все, но мне хочется верить, что мой отец наделен не меньшими ресурсами, и выбор мне в женихи Каана — всего лишь недоразумение.

Искренне хочется верить в то, что родители и не подозревали о том, что он больной на всю голову.