– Ты должен мне помочь, Лё Галль. Мне надо исчезнуть, в свободную зону. Прямо сегодня же вечером, самое позднее – завтра рано утром.
– Как так?
– Не спрашивай, получил предупреждение. Мне нужны деньги на себя и на семью. Если удастся, ещё и на родителей жены. Поможешь мне?
– Если смогу.
– Люди говорят, у тебя есть деньги.
– Кто говорит?
– Но это правда?
– Сколько тебе надо?
– Я продам тебе мой полубаркас.
– Мне не нужен твой полубаркас.
– А мне не нужны подачки.
– Сколько?
– Пять тысяч.
– А ты будешь молчать?
– Меня здесь больше никто не увидит, мой поезд уйдёт в половине третьего.
Леон взял ключ из бакелитовой чашки и открыл выдвижной ящик, отсчитал пять тысяч франков и добавил к ним ещё одну тысячу. Когда он двигал по столу эту пачку денег, Карон подвинул ему навстречу связку ключей:
– Лодка называется
– Мне не нужна твоя лодка.
– У неё дизельный мотор, дровяная печка и две койки.
– Мне она не нужна.
– И электрический свет. Возьми её в качестве залога и посмотри за ней, пока меня не будет.
– Убери ключи.
– Мотор запускай раз в две недели, иначе он застоится. Если я не вернусь через два или три года, тебе надо будет поднять посудину из воды и заново покрасить. Когда война кончится, я заберу её назад, а деньги верну.
– Забудь про деньги, – сказал Леон.
– Тогда ты забудь, что лодка когда-то принадлежала мне.
Карон встал, положил ключи на стол и поднял руку на прощанье.
Леон положил ключи к деньгам, запер выдвижной ящик и снова склонился над своей статистикой. Но через пару недель он всё чаще стоял у окна и смотрел на баржи, которые теперь лишь изредка и по одной проплывали по Сене; если появлялся какой-нибудь катер, он присматривался к нему особенно внимательно. Он навёл в бухгалтерии справки о коллеге Кароне и узнал, что тот вместе со всей семьёй бесследно исчез.
Со временем он всё чаще думал о лодке с занавесками в красно-белую клеточку и начал беспокоиться за дизельный мотор. Он думал о ржавеющих кольцах выхлопной заслонки и корродирующих штекерах, крошащихся уплотнителях и заблокированных пружинах вентилей, и он думал о том, что чайки загадят лодку своим помётом, если никто не будет приглядывать за ней. Бродяги доберутся до каюты, а потом оставят дверь открытой, после чего ветер и непогода, а также мальчишки-школьники доведут дело разрушения до конца; иногда Леон думал и о Кароне, который где-то под солнцем юга тосковал сейчас о молочном парижском небе и надеялся, что Лё Галль позаботится о его
В один робкий весенний день в конце третьей военной зимы Леон не пошёл в обеденный перерыв домой, а отправился через остров Сен-Луи и через мост Сюлли в порт Арсенал. Коричневая вода акватории порта курчавилась под весенним бризом. Три утеплённых на зиму прогулочных катерка были привязаны к своим причальным тумбам, две или три дюжины полубаркасов тихо покачивались на ветру; среди них было несколько зелёных, несколько красных, были и светло-голубые, и у многих занавески были в красно-белую клеточку – но
Леон остановился у парапета и стал разглядывать лодку. Она была загажена помётом чаек, в углах лежала прелая листва, а корпус под ватерлинией оброс мохнатой зеленью; но доски, казалось, были в порядке, швы хорошо законопачены, и слой краски был безупречен. Красно-белые клетчатые занавески были тщательно задёрнуты, и висячий замок на двери каюты оставался цел и невредим.
В то мгновение, когда Леон достал из кармана ключи, он почувствовал, что лодка перешла в его собственность. Наконец-то у него снова была лодка. Он почувствовал себя так же, как тогда в Шербурге, когда они с Патрисом и Жоэлем прятали в кустах свою развалину. Сколько лет прошло с тех пор – с четверть века? Леон удивлялся, что за все эти годы он так ни разу не испытал потребности в собственной лодке. Какой-нибудь Рено-Торпеду или мотоцикл он, бывало, хотел, деревенский дом на Луаре, часы «Брегет», бильярдный стол и зажигалку «Картье» – тоже, но лодку – никогда. И вот она стояла перед ним.