Леон

Носовая фигура помотала головой, а лица я в этот момент не видел – Герда смотрела вперед.

Мы шли в тумане по серому гладкому морю. Штурвал на шканцах поворачивался сам по себе. Я мог определить скорость только по рокоту воды за кормой; Герда двигалась устремленно, явно не наугад, а к конкретной цели. При этом она несколько раз поглядывала на меня через плечо, и взгляд немного не вязался с ее уверенным ходом: она будто сомневалась, что я правильно ее пойму, но только в чем?! И я уже открыл рот, чтобы спросить, скоро ли мы доберемся до необитаемого острова – как вдруг мы снова нырнули в туман. Налетел порыв ветра и принес новый запах, такой знакомый, что я пошатнулся на палубе.

Это не был запах воды, точнее, не только воды. Пахло водорослями и мокрым песком, мхом на каменных валах, укрепляющих городскую стену. Пахло домом. Пахло моим городом, который я уже отчаялся когда-нибудь увидеть…

И я увидел. Стену и ратушу, и башни у городских ворот. И увидел бы дом Надиров, если бы его не скрывали холмы.

Спокойно, размеренно звякнул на башне колокол. Я чуть было не бросился в воду и не пустился вплавь.

Герда искоса посмотрела на меня, словно предостерегая. Еле заметно изменила курс, так, что меня окатило брызгами, будто соленым дождем. Я задрожал: на мне были футболка и шорты, я даже куртку не догадался прихватить, но эта волна меня отрезвила: я еще не дома. Мне только позволено посмотреть издали. А чтобы вернуться сюда, надо пройти долгий путь, и каждый шаг будет зависеть от меня…

Герда замедлила ход, идя вдоль берега, будто давая мне возможность насмотреться как следует. А потом резко развернулась и заложила курс в открытое море.

Снова сгустился туман, мы отдалялись от морских путей, и теперь я знал больше, чем сегодня утром: мой город стоит. И колокол звенит на башне. Герда в который раз нарушила прямое приказание Микеля, чтобы сделать что-то важное для меня.

Я с благодарностью погладил мокрый фальшборт. Теперь Герда двигалась все медленнее, будто вспоминая дорогу.

Наконец в редком тумане появился остров – когда мы подошли ближе, он оказался не таким уж маленьким. Остров был скала, торчащая из моря, но вокруг была намыта мель из песка и тины. Колючие кусты удерживали почву корнями, и семена, занесенные неизвестным ветром с непонятных берегов, прижились и дали острову вполне достойную растительность. И вода здесь наверняка есть – дождевая, ишь ты, как травка зеленеет на склонах.

– Отличный остров, – сказал я. – Прямо сам бы переселился на пару недель, отдохнуть от суеты. Санаторий.

Герда покосилась с опаской – она не всегда понимала мой юмор, а в облике парусника и подавно.

Я бегом спустился в каюту за нашими пассажирами. Мыши в клетке метались из угла в угол, ожидая решения своей судьбы. Крыса цеплялась за прутья, подняв острую морду, посверкивая желтыми зубами.

При виде острова «пассажиры», кажется, растерялись. Но и приободрились; с клеткой в руках я перегнулся через фальшборт, отпер дверцу и аккуратно высыпал мышей в воду.

Теплая палуба чуть заметно дрогнула у меня под ногами.

– Они отлично умеют плавать, – сказал я Герде. – Смотри.

В самом деле, четыре мышки вынырнули почти сразу и, бешено работая лапами, устремились к берегу.

Крысеныш смотрел на меня из клетки – неотрывно.

– Меня заинтересовала природа твоей магии, – сказал я ему. – Что-то насчет пепла, из которого я сложен и в который вернусь. Ты колдуешь словами и образами, эдакая провинциально-выспренная манера. Что, помогли тебе твои песни?

И, встряхнув клетку, я отправил его вслед за товарищами.

Это был славный заплыв – мыши поначалу вырвались вперед, они были такие крохотные, что почти не оставляли за собой следа на воде. Крыса, в три раза крупнее, заструилась по поверхности, вспенивая море, и скоро перехватила лидерство, будто желая получить остров в единоличное пользование.

Скрипнули переборки. Снова дрогнула палуба. Герда смотрела своим врагам вслед. Ее раненые борта еле заметно поднимались и опадали – судно дышало.

Крыса, а за ней мыши, кувыркаясь в мелких волнах, выбрались на берег. Отбежали от кромки прибоя и остановились. Я видел их намного четче, чем должен был на таком расстоянии, они все-таки были мелкие, серые, мокрые, сливались с песком и мелкой галькой. Но то ли взгляд у меня обострился, то ли воздух здесь был особенный – я видел их будто под микроскопом, вместе с усами, зубами, тонкими голыми хвостами. Они пытались подняться на задние лапы, шатались, падали, снова пытались встать. По мокрой шерсти текла вода. Капли повисали на усах; глаза-бусинки смотрели с отчаянным человеческим выражением, никогда эти пятеро не были настолько людьми, как сейчас, в просоленных мятых шкурах…

Герда подняла деревянную руку, показала новым островитянам средний палец и заложила маневр; на дикой скорости удаляясь от острова, не говоря ни слова, я сделал то, что должен был.

…И вот уже пять человек, в татуировках, грязных куртках, а один в рваном бирюзовом пиджаке, повалились на песок и задергались, пытаясь встать. Кашляя, задыхаясь, глядя на уходящий корабль…