Леонард Коэн. Жизнь

Beautiful Losers – «искупительный роман, упражнение в очищении души», сказал Леонард в интервью в 1967 году. «В этой книге я попытался бороться со всеми божествами наших дней: идея святости, чистота, поп-культура, маклюэнизм[60], зло, иррациональное, – со всеми богами, которых мы себе придумали» [1]. В интервью канадскому телевидению он говорил: «Я писал литургию, но использовал все приёмы современного романа. Так что получилась огромная молитва с обычными приёмами: порнографическим саспенсом, юмором, сюжетом, развитием характеров и обыкновенной интригой» [2]. Он говорил, что «не заинтересован в том, чтобы что-то охранять», – и действительно не делал этого. «Прекрасные неудачники» – книга избыточная, одержимая, свободная, её текст не разбит на тщательно проработанные сцены, как в «Любимой игре». В ней смешиваются высокое и низкое искусство, поэзия и Голливуд, лирическая красота и язык комиксов. «Любимая игра» считалась новаторской книгой; «Прекрасные неудачники» были новаторской книгой на самом деле. В газете Globe and Mail роман назвали «словесной мастурбацией»; автор Toronto Daily Star назвал «Прекрасных неудачников» «самой отвратительной канадской книгой в истории», но он же присвоил ей ранг «канадской книги года».

Леонард был очень недоволен тем, как читатели приняли его второй роман, и тем, как плохо он продавался в Канаде: вполне понятная реакция, если вспомнить, сколько сил от него потребовала эта книга. В какой-то момент до Джека Макклелланда дошли слухи, что Леонард обвиняет в неудаче издателя и недоволен ценой книги, её оформлением, плохой дистрибуцией и недостаточной рекламой. Макклелланд пришёл в ярость. Он чувствовал, что пошёл на немалый риск ради «Прекрасных неудачников». Впервые прочитав рукопись в мае 1965 года, он нашёл эту книгу «кошмарной, шокирующей, отвратительной, больной», но одновременно «будоражащей, и невероятной, и изумительно хорошо написанной». «Я не буду притворяться, что врубился в неё, это не так, – писал он Леонарду. – Не сомневаюсь, что дело кончится судом, но, может быть, стоит попробовать. Ты отличный парень, Леонард, и знакомство с тобой мне очень приятно. Осталось понять, так ли сильно я тебе симпатизирую, чтобы остаток своих дней провести из-за тебя за решёткой» [3]. Как мы знаем, на этот вопрос Макклелланд ответил утвердительно; теперь, год спустя, он писал Леонарду: «Ты жалуешься, что «Прекрасные неудачники» не продаются во всех магазинах… А чего, чёрт побери, ты ожидал? Может быть, ты и наивен, но точно не дурак. Магазины имеют полное право сами решать, что продавать, а что не продавать. Многие решили, что не хотят брать на себя риск, связанный с этой книгой». Макклелланд напомнил Леонарду об устроенной им шикарной презентации романа, которая «почти полностью прошла впустую, потому что ты решил, что она не подходит твоему имиджу, или просто поленился приложить немного усилий… Я начинаю думать, что общение с Национальным управлением кинематографии не пошло тебе на пользу» [4]. Подразумевалось, что после фильма Ladies and Gentlemen … Mr. Leonard Cohen Леонард задрал нос.

В США книгу тоже покупали мало (правда, среди покупателей был молодой Лу Рид), несмотря на рецензию в Boston Globe, в которой провозглашалось: «Джеймс Джойс не умер. Он живёт в Монреале». В 1970 году «Прекрасные неудачники» вышли в Великобритании в издательстве Jonathan Cape. Глава издательства, Том Машлер, был, по собственному признанию, «потрясён «Прекрасными неудачниками». «Я подумал, что это замечательная книга, – вспоминает он, – оригинальный и значительный роман». В литературном приложении к «Таймс» была помещена длинная рецензия – в полном соответствии с известностью, которую Леонард к тому времени успел приобрести своей музыкой[61]: «Прекрасные неудачники» – экстракт всех [когда-либо предпринимавшихся] поисков утраченной невинности… [Эта книга] страдает от непрописанных характеров, от приступов вселенского отчаяния, которое не находит себе выхода даже в пароксизмах безумного секса, от компульсивного перечисления атрибутов окружающего пространства и от иконографии всех феноменов современной коммуникации, какие только автор смог впихнуть в текст. В этом романе есть сцена онанизма в движущемся автомобиле, есть вибратор, который сам добывает себе электроэнергию, а также Брижит Бардо и (вы угадали) The Rolling Stones. В этом романе есть всё, и в том-то заключается его проблема: имея своим предметом всё подряд, роман не имеет предмета и компенсирует это риторикой, как плохое стихотворение, которое переполнено словами в надежде договориться до какого-то смысла. Здесь есть талант, но нет чувства меры» [5].