Леонардо да Винчи

Сравнительно недавно, в июне 2000 года, в Мадриде в одной из записных книжек Леонардо, до того времени остававшейся неизвестной, был обнаружен детальный план пирамидального парашюта. Один богатый меценат уговорил английского парашютиста Адриана Никласа испытать изготовленный благодаря его спонсорской поддержке парашют, сконструированный в точном соответствии с указаниями Леонардо, за исключением лишь того, что вместо льняной ткани использовалось хлопчатобумажное полотно. Несущая поверхность имела арматуру из сосны и весила почти сто килограммов, в сорок раз больше современного парашюта. Несмотря на это, спуск осуществлялся благополучно, первые две тысячи метров были пройдены за пять минут, то есть достаточно медленно. Значит, этот парашют «работает» очень хорошо! И всё же пришлось раскрыть современный парашют для завершения спуска, поскольку модель Леонардо была слишком тяжелой и в момент приземления могла насмерть придавить парашютиста.

Принадлежало ли авторство «изобретений», на протяжении четырех или пяти веков мирно дремавших в записных книжках Леонардо, исключительно ему? Весьма сомнительно. Тогда, может быть, он изобрел хоть какие-то из них? Но какие? Все художники того времени копировали, заимствовали друг у друга идеи, проекты, планы, если находили их достойными внимания. Для чего было упоминать имена авторов, если значение имело лишь само изобретение? Зачастую тот, кто воспроизводил проект машины, являлся не автором, а лишь почитателем автора или, в случае Леонардо, — соавтором, тем, кто совершенствовал изобретение. Мы не знаем и, возможно, никогда не узнаем, кто был создателем проектов всех этих машин. От бомбарды до велосипеда, от подводной лодки до парашюта, от самолета до скафандра — всё, что стало реальностью повседневной жизни, занимало воображение Леонардо, и не его одного. Уже на протяжении многих веков ученые мечтали об этих чудесных приспособлениях, и Роджер Бэкон дал описание почти всех тех машин, изобретение которых приписывают Леонардо. И даже если все эти потрясающие планы были составлены им лично, они не оказали ни малейшего влияния на развитие науки. Заключенные в недрах его записных книжек, первые из которых были обнаружены лишь в 1880 году и процесс открытия которых, видимо, еще не завершился, его мечты и проекты так и остались мечтами и проектами, мертвой буквой. Ни в малейшей мере они не поспособствовали прогрессу человечества.

Так что же дал миру этот знаменитый Леонардо да Винчи? Двенадцать или тринадцать картин, отдельные из которых остались незавершенными или были повреждены, а также две фрески, не дошедшие до нас в своем первоначальном виде.

Величайший на земле философ, как его аттестовал Франциск I, не оставил после себя ни единого трактата, не сумел завершить ни одного из своих трудов, которые он мечтал опубликовать. Всего было запланировано свыше сорока трактатов; он сам составил их перечень, но невозможно сказать, мог ли этот грандиозный план быть реализован в принципе.

Музыкант, которого единодушно хвалили другие музыканты, импровизировал, к великой радости слушателей, доставляя блаженство своим современникам, но ни сам он, ни кто-либо другой не потрудились увековечить его музыку нотными знаками. Ни одно из его музыкальных произведений не дошло до нас. Произведений, в большой оригинальности которым не отказывал даже Жоскен де Пре, наиболее талантливый музыкант эпохи Ренессанса.

И следа не осталось от необычных музыкальных инструментов, прославивших его при дворе герцога Миланского. До наших дней не дошел ни один из тех предметов, которые так расхваливали тогдашние хронисты.

Что касается Леонардо-поэта, то не сохранилось ни одного его четверостишия, ни одного стихотворного наброска. Зато множество пророчеств, крайне грубых по своему содержанию, и непристойных или туманных по смыслу фацеций, а также пугающих, то поучительных, то назидательных загадок…

Сегодня нам известно, что успехом, славой среди современников и если не богатством, то, по крайней мере, благосостоянием он был обязан главным образом своему уникальному таланту постановщика-режиссера, организатора праздников-феерий, составлявших лучшие моменты придворной жизни. Преимущественно он был великим творцом колоссальных однодневок, проявляя при этом невероятную интеллектуальную неустрашимость.

Таким образом, в поисках следов Леонардо поневоле приходится возвращаться к живописи, единственной сфере деятельности, в которую его вклад почти[6] несомненен.

Что сказать о его последователях в области живописи? Ученики, воспитанники, эпигоны… Приличия ради о них предпочитают не говорить. Его «последователи» не пошли дальше заурядной церковной живописи. В лучшем случае ими создавались произведения, начисто лишенные воображения.