Леонардо да Винчи

И тем не менее спустя пять веков после своей смерти Леонардо да Винчи остается самым знаменитым, наиболее восхваляемым художником! Тем более что первейшим из его творений была его собственная жизнь, совершенно исключительная, вне всяких сомнений. Возможно, еще предстоит многое узнать о ней: достаточно сказать, что дата его рождения была неизвестна вплоть до 1940 года! Даже о так называемом «деле Сальтарелли» вплоть до сравнительно недавнего времени предпочитали не упоминать…

Он очень рано стал знаменит, и невероятные, противоречившие друг другу легенды возникали на протяжении всей его жизни и даже после смерти. («Он — самый сильный и самый красивый. Мощь его ума не сочеталась, как у многих, с физической слабостью. Одной правой рукой он останавливал разъяренную лошадь, мог вырвать язык одного из тех колоколов, которые висели на городских стенах, сгибал конскую подкову, словно она была изготовлена из мягкого свинца, и та же самая рука легко и проворно скользила по струнам лиры», — писал, например, Габриель Сеайль в своей книге о Леонардо да Винчи.[7]) Его имя никогда не подвергалось полному забвению. Хотя в XVII и XVIII веках им мало интересовались, XIX век в полной мере вернул ему его славу. Являясь, прежде всего, объектом любопытства, смешанного с недоверием, злоречием и клеветой, словно у каждого была веская причина как восхищаться им, так и не доверять ему, Леонардо не знал периода, который образно можно было бы назвать чистилищем.

Верно то, что в нем всё было, как иногда говорят, «слишком»: он был слишком красивым, слишком диковинным, слишком любезным, слишком умным, слишком талантливым, слишком дружелюбным, слишком сильным, слишком увлекавшимся слишком многими вещами, слишком многогранным и слишком гениальным… И даже слишком большим повесой! И несмотря на эту уникальную репутацию, всю свою жизнь он боролся с крайней нуждой, постоянно грозившей ему. Со своей дурной, почти дьявольской репутацией он был вынужден жить подачками. В целом же он был признан лучшим — в первую очередь, разумеется, в живописи, но также в рисунке, литературе, музыке, пении, математике, геометрии, анатомии, ботанике, скульптуре, военном искусстве, архитектуре… Даже в поэзии, притом что он не написал ни одного стихотворения!

А как обстоит дело с его рисунками? Да, бесспорно, одни только его рисунки могли бы обеспечить ему посмертную славу, но большинство их было обнаружено лишь в конце XVIII века, вместе с записными книжками, в недрах которых они до той поры дремали. До того времени его репутация, казалось, была ни на чем не основана — и тем не менее слава бежала, даже летела впереди него. Она всегда опережала его, и ему стоило немалого труда оставаться на высоте своей славы. Чтобы не рухнуть с этой высоты, ему зачастую приходилось бежать.

Почти ничто реально не поддерживало его славу, проходившую через века, поскольку эфемерной была его репутация устроителя знаменитых, наиболее прославивших его праздников, о которых в свое время много говорили, но которые не сохранились ни в памяти потомков, ни в исторических хрониках. Делом всей его жизни, наиболее замечательной инсценировкой, самым грандиозным праздником была сама его жизнь, его собственное ощущение благополучия и праздника.

Хронисты также не отказали себе в удовольствии поучаствовать в описании и приукрашивании этой жизни, всячески содействуя ее мистификации, в сотворении легенды о ней.

Часть первая 1452–1480

Детство

Можно ли сказать, что у Леонардо да Винчи было счастливое детство? По меркам XXI века — нет, определенно нет. Детство без отца и почти без матери, без настоящего школьного обучения и воспитания, без определенных рамок, без авторитета и представления о дисциплине… Детство без любви и ласки, зато детство вольное, не знавшее стеснений и ограничений, протекавшее на фоне пейзажей, дорогих жителям Южной Европы, среди оливковых рощ, произрастающих здесь с библейских времен, сопутствующих цивилизации с момента ее зарождения, под пение цикад и шум шуршащей на ветру листвы ароматных фиговых и миндальных деревьев, журчание ручьев, протекающих среди холмов. Вольное и дикое дитя Тосканской равнины. Здесь, на пространстве между Сиеной, Пизой и Флоренцией, Винчи и Анкиано, среди виноградников и кипарисов, пустошей и зарослей кустарника протекало его детство. Перед ним, сколько глаз мог охватить, простирались холмистые равнины, дома и террасы, голые черные стволы пиний, оливы с листвой, отдающей металлическим блеском, дубы с причудливой сине-зеленой листвой, лавровые деревья, копьевидные кипарисы…