Леонардо. Жизнь и удивительные приключения великого флорентинца. Книга 2

«Вилла Гретто», – прочитал Леонардо на указателе ворот огромного, обнесённого неприступными каменными стенами, роскошного особняка, больше похожего на древнегреческий Парфенон. Оглядевшись по сторонам, он никого не увидел. В небе ярко сверкали звёзды, светила луна, и тени деревьев при лёгком дуновении ветра оживали. Их очертания размывались вспыхивающими огоньками светлячков-лучиолл, перелетавших с места на место и игравших в свои любовные игры. Леонардо встал под крону одного из деревьев, чтобы не привлекать к себе внимания появлявшихся на улице Верчеллино редких прохожих. У него в памяти ещё свежо было воспоминание о покушении на него сирийцев; также не выходило из головы и то, что тайные кубикуларии Священной Канцелярии монастыря Сан-Марко тоже могли его преследовать. Ведь подписанное им, после выдачи ему индульгенции о прощении содомского греха, обязательство о не прикосновении его к женщинам было бессрочным, то есть пожизненным. И он всегда помнил, что при желании тайные кубикуларии Священной Канцелярии могли спровоцировать его, подослав к нему обычную уличную путану, как не раз уже бывало с теми, кто был слишком похотлив. Правда, при этой мысли Леонардо утешал себя тем, что для кубикулариев Марио Сантано было слишком мало времени, чтобы добраться до Милана. И всё-таки, несмотря на столь убедительный для себя довод, Леонардо предпочёл осторожность. Он до рези в глазах всматривался в ночную темноту, пытаясь разглядеть ту, чей почерк пленил его воображение. Ждать пришлось долго. По улице мимо него прошло несколько влюблённых пар и разных прохожих, но долгожданной незнакомки среди них Леонардо не увидел. Сочтя, что записка была написана под влиянием обычной женской хвастливости какой-нибудь вельможной молоденькой особы перед себе подобными светскими дамиджеллами, что она с лёгкостью может соблазнить нового мастера искусств, приближённого к миланскому государю, он гневно посетовал на себя за доверчивое головотяпство дешёвому содержанию записки и направился домой. Сворачивая с улицы Верчеллино на набережную Навильо-Гранде, Леонардо натолкнулся на шествие монашек с факелами в руках. Это была группа конвертит*, ходивших по улицам и раздававших по нововведённому римскому закону жёлтые повязки ночным путанам, чтобы в темноте их не путали с порядочными женщинами, которые частенько страдали от нападения уличных проходимцев, не желавших принимать к сведению, что перед ними порядочная женщина. Также жёлтые повязки ночных блудниц предупреждали граждан о том, что их жизнь может пострадать от неизлечимого сифилиса. Глядя на шествие монахинь-конвертит, Леонардо горько усмехнулся тому, что Священная Канцелярия не может и не в силах справиться с грехом блудодеяния законным путём, а лишь преследует тех, за кого успела уцепиться; другим же пытается раздать повязки, от которых открещиваются даже ненормальные. Он вдруг почувствовал стыд за себя: ведь он искал соблазна, который после его знакомства с судилищем Святой Инквизиции, был ему невыносимо противен. Опустив голову, он быстро зашагал вперёд, но неожиданно натолкнулся на одну из монахинь, преградившую ему путь, и чуть не сбил её с ног. Это была дряхлая старушка с клюкой в руках, очень маленького роста, сгорбленная и с опущенной на лицо вуалью, какие обычно носили чёрные монахини, посвятившие себя и всю свою жизнь служению Богу. Леонардо успел подхватить её за локоть, чтобы она не упала, и, к его удивлению, из рукава монахини выпала роза. Она, молча, и невероятно грациозно для старушечьего возраста подхватила её на лету и протянула ему. Вспомнив, как была подписана любовная записка, он понял, какое значение имеет протянутый ему цветок. Взяв розу в руки, Леонардо поднёс её к губам и, вдыхая её аромат, поцеловал; при этом он тянул время, внимательно следя за удалявшимся факельным шествием монашек и не отрывая взгляда от старушки-монахини, не торопившейся догонять верующих сестриц.

–– А я уже думал, что цветы в образе женщины из светской оранжереи города Милана умеют только состязаться в том, кто из них лучше. А главное, кто из них больше напишет любовных посланий, и на какое из этих поэтических воззваний откликнется новый мастер Искусств, ставший приближённым придворным герцога Людовико Сфорца, – с иронией высказался он, когда факельное шествие скрылось из виду.

Старушка ничего ему не ответила. Она ударила клюкой по носку его правого башмака и жестом пригласила следовать за ней. Леонардо подчинился. Они подошли к стенам виллы Гретто и пошли вдоль них. Дойдя до ворот особняка, старая монахиня не остановилась. Продолжая движение, она увлекала Леонардо за собой, постоянно оглядываясь на него и делая ему жесты –

*Конвертита – охранница, попечительница.