Леонид Брежнев. Величие и трагедия человека и страны

Представляется, что как тогда члены Политбюро, так и по сей день историки сомневаются, может быть, Брежнев хотел только проверить, как это когда-то делал Сталин: кто лоялен, а кто ждет лишь его ухода? Но в таком случае это противоречило бы всему, что мы знаем о Брежневе и его стиле руководства2782. По меньшей мере его просьбы об отставке были не провокацией, чтобы при определенных обстоятельствах отомстить, а возможно, просто продиктованы страстным желанием комплиментов и лести. Насколько серьезно Брежнев был настроен отказаться от всех должностей, остается неясным. Возможно, его пугала и неизвестность относительно того, что будет с ним после отставки. Наконец, следует учитывать, что не было процедуры нормального ухода лидера партии на пенсию: Ленин и Сталин умерли, пребывая в должности; Хрущева сняли с поста. К тому же власть была для Брежнева явлением хорошо знакомым и «сладким», как отмечал его фотограф2783. Вероятно, его решимость, понимание того, что его здоровье больше не соответствует уровню задач, которые ему предстоит решать, укрепились после плохой весны и перед предстоящей в 1979 г. встречей в верхах, по сравнению с его состоянием в 1976 г., в год 70-летия, когда он как раз обрел некоторую форму. Когда Громыко и Андропов посетили Брежнева, он спросил, не лучше ли ему уйти в отставку2784. Это умозрительное заключение, но вполне возможно, что просьба Брежнева об отставке в 1976 г. была больше репетицией, произнесением вслух мыслей, к которым ему нужно было привыкнуть, в то время как повторная просьба в 1979 г. говорит об отчаянном понимании им того, что последние годы были такими плохими и дальше будет только хуже. Позже его телохранители, врачи и даже политические враги согласились в том, что Брежнев поступил бы правильно, уйдя в отставку в 1976 г.: в этом случае он остался бы в памяти человечества как великий человек, миротворец и визионер нового европейского порядка безопасности2785. Но вместо этого члены Политбюро предложили Брежневу сделку: ему надо работать всего лишь несколько часов в день, его рабочая неделя заканчивается в четверг и он может ехать отдыхать, его отпуск будет длиться пять месяцев, если только он остается в должности2786. В то же время они позаботятся обо всем и поспособствуют тому, чтобы в структуре власти ничего не изменилось.

Это и было той точкой, где стабильность превратилась в застой. Страх перед неизвестностью, перед личными и структурными последствиями в масштабе всего Союза, которые могли наступить в случае смены руководства, был сильнее понимания того, что Брежнев стал лишь тенью самого себя, а система срочно нуждается в свежем ветре2787. Верен был вывод немецкого посольства: Брежнев являлся «важной интеграционной фигурой», заменить которую сложно2788. Другими словами, Брежнев и его товарищи оказались вовлеченными в симбиотическое отношение, в котором они, на их взгляд, взаимно зависели друг от друга. Чтобы обеспечить собственный покой и свою личную власть, товарищи убедили Брежнева в том, что ему обязательно следует продолжать работать. Генсек почувствовал себя польщенным и воспринял эти уговоры как обращение к его партийной совести: «Если вы все так считаете, то я еще поработаю»2789.

По мнению Карена Брутенца, Брежнев, будучи продуктом и бенефициаром системы, стал ее жертвой: «Не только личные амбиции Леонида Ильича, удобно устроившегося на вершине власти, но и окружающая его команда (хочется сказать – камарилья), бесстыдно использовавшая в собственных интересах его маразматическое состояние, заставляли старика мучиться на высоком посту, лишая счастья спокойно доживать свой век благоустроенным пенсионером»2790. Действительно, Брежнев со своим сценарием власти, совместным написанием речей, ритуалами оценки и перестраховки создал структуру, которая не только не хотела никаких потрясений, но и функционировала без его активного участия. Каждый знал свою роль, каждый понимал, что надлежало делать, и совместное обретение консенсуса обеспечивало ситуацию, когда никто не пытался обмануть других, пока Брежнев в качестве гаранта этого порядка оставался в тени.

Он вел заседания Политбюро очень редко и не больше 20 минут; Суслов, Черненко или Кириленко попеременно заменяли его при ведении заседаний Секретариата2791. Если Брежнев принимал участие в заседаниях, это часто вызывало для других членов Политбюро трудности, так как генсек часто не понимал, о чем идет речь. Он читал свои подготовленные речи по бумажке и не реагировал на выступления других2792. Прием делегаций генсек передал Громыко и другим, для чествования в свой адрес оставлял в лучшем случае 30 минут. После 1976 г. товарищи так организовывали пленумы ЦК, что текст речи Брежнева раздавали и читали в перерыве вместо того, чтобы слушать его выступление, или другой член Политбюро зачитывал ту же речь.